Умница для ректора
Шрифт:
Что, вспомнил, что оставил конверт, и решил застать меня с поличным?
— Говорите, — безучастно ответила я, демонстративно не глядя на него, а продолжая всматриваться во двор.
Часть меня испытывала горькое сожаление, что я малодушно испугалась. Другая часть испытывала облегчение, что не придётся изворачиваться и лгать.
— То, что случилось перед визитом Иви Мур, — голос Роута послышался ближе, но совсем близко не подошёл. Благоразумно держался на расстоянии. — Не буду оправдываться, я виноват.
Мои губы против воли дрогнули в улыбке. Приятно, когда тебя считают хорошенькой, особенно, такой красавец, как наш ректор.
— Но в этом есть и твоя вина, — продолжил он судя по беспокойным шагам, мечущийся из угла в угол. — Просил же не провоцировать меня. А ты будто нарочно дразнишь.
— Я не… — попыталась возмутиться, но он меня перебил.
— Знаю, что «ты не». Поэтому и прошу, как разумную девушку: не нагнетай ситуацию. Я не хочу причинить тебе вреда. Но и связывать свою жизнь с одной-единственной из-за чувства вины тоже не хочу.
— Я вас поняла, — сухо ответила я, чувствуя внутри болезненную досаду.
Просила же не напоминать, так нет, надо резануть по живому. В очередной раз дать понять, что он не нуждается во мне, и у меня есть только я.
Не нужен мне его любовный интерес! Но зачем лишний раз тыкать, как котёнка в лужу? Напоминать о том, что закончится действие привязки, и я останусь сама по себе!
Я не знаю, что делать дальше. И думать об этом боюсь.
А он…
— Пойду собирать вещи, — хрипло произнесла я, ощущая, как дыхание застревает в груди, а ноющая обида разливается по телу болезненными волнами.
— Умница, иди, — краем глаза увидела, как ректор кивнул и, углядев моё подавленное состояние, ободряюще улыбнулся. — Подожди.
Достав из кармана кошелёк, он порывисто кивнул, будто на что-то решаясь, вынул купюру, подошёл ко мне и сунул в ладонь, сжав на ней мои пальцы.
— Поешь, — и тут же добавил, пока я не успела возразить, — считай это благодарностью, если ты возьмёшь по утрам на себя завтрак… Пока живёшь со мной.
Настроение слегка приподнялось, будто солнышко выглянуло из-за тучки.
— Вам понравилось? — робко спросила, поднимая на него взгляд.
— Очень, — мягко ответил Роут. — Беги и жди меня, как условились.
Сунув смятую купюру в карман, я побежала к себе, предварительно убедившись, что нигде не видно вездесущей старосты.
В комнате достала из шкафа несколько оставшихся платьев, которые не влезли в прошлый раз и остались в особняке Корнели. Столько же смен нижнего белья, обернула в бумагу тапочки и положила сверху на образовавшуюся кучу. Добавила несколько учебников, тетрадей, писчих принадлежностей, мелкие амулеты и артефакты.
Окинула небольшую горку придирчивым взглядом и поняла, что своими силами не утащу.
— Тряхнём
Линии поочерёдно наполнились светом, вспыхнули, и куча вещей уменьшилась на глазах, став похожими на кукольные.
Быстро переложила их в сумку, повесила на плечо и, накинув шубку, поспешила к воротам.
— Я в Престин, — кивнула охраннику и ускорила шаг, разыскивая кондитерскую.
Однако стоило мне найти нужное здание, в окнах которого был виден украшенный к новогодним праздникам зал, моя решимость заметно поубавилась.
— Да не-е-е, — недоверчиво протянула я. — Она же не любит сладкое, бережёт фигуру.
Но вскоре я убедилась в своей правоте. В кондитерскую мне нельзя. За одним из столов сидела Корнелия, а перед ней стоял прозрачный чайник и горка пирожных на большом фарфоровом блюде.
Глава 14.4
— Ну почему именно здесь! — жалобно застонала я, спрятавшись в тени вывески швейного салона, так, чтобы мачеха меня не заметила.
На улице заметно похолодало и поднялся сильный ветер. Я натянула шарф повыше, прикрыв нос, рот и мочки ушей. Поплотнее запахнула воротник шубки и сунула руки в карманы.
«Ещё и варежки оставила в той сумке, — с обидой вспомнила о вещах, которые бросила в родном доме, спасаясь от злого мэра. — В такую погоду немудрено и пальцы себе отморозить.»
Мои надежды на то, что Корнелия доест свои пирожные и уйдёт восвояси, рухнули, как только я увидела спешащую к входу невысокую женщину. Копна рыжих кудряшек и заколка в виде бабочки выдали в ней главную сплетницу Престина и по совместительству маму нашей старосты.
Напевая вполголоса популярную песенку, та не заметила меня, с видимым усилием приоткрыла тяжёлую дверь и, оказавшись в тёплом, уютном зале, поспешила к столику мачехи.
Дамы радостно чмокнули воздух около щёк и, весело щебеча, вдвоём налегли на оставшиеся пирожные, а вскоре им принесли ещё добавку.
«Плакал мой обед, — я грустно шмыгнула носом, переминаясь с ноги на ногу у дверей швейного салона, чтобы хоть чуть-чуть согреться. — И вообще, откуда они знают друг друга? Не помню, чтобы наши семьи были знакомы.»
Увиденная мною картина заставила крепко призадуматься: о чём они могут общаться? Уж не меня ли обсуждают? Корнелия всегда относилась свысока ко многим семьям моих одногруппников. Даже когда на первом курсе меня поселили в комнату с одной смешливой девчушкой, чей отец держал в Престине сапожную лавку, мачеха добилась того, чтобы простолюдинку отселили на другой этаж. Так, моей новой и постоянной соседкой оказалась Кайли.