Умница Марина
Шрифт:
– Таких очень много, – сказал он. – Хорошо, что ты не такая.
– Я обычная. Никакая. Ничего полезного не делаю. Даже не знаю еще, на кого буду учиться после школы. Вообще не хочется думать об этом…
– А родители что говорят?
– Да ничего. Мама работала учителем английского в школе, где училась я. Дети обожали ее, особенно маленькие. Второклашки, которые только начинают учить язык, они все почти висли у нее на шее. Англичанки в школе, к ним всегда было особое отношение. Родители развелись, когда мне было десять. Через год мама вышла замуж за американца и уехала к нему в Майами. Я
– Чем они занимаются? – спросил Сережа, повернув ко мне голову. – Свой бизнес?
– Нет, руководят огромным отделом в страховой компании. Заместители директора. Выплачивают деньги за побитые машины, – сказала я, а потом подумала и добавила: – Или не выплачивают. Вернее, этим занимаются их подчиненные. Человек триста, наверное. А может, и больше. Я не считала. Сидят в одной большой комнате, весь третий этаж занимают. От стены до стены по коридору – сотня метров. Я там была несколько раз…
– Понравилось?
– Трудно понять за час, – улыбнулась я. – Но мне нравится, когда вокруг много народу. Как в иностранных фильмах, когда показывают офисы. Если бы мне пришлось выбирать, я бы выбрала такое рабочее место, а не кабинет на трех человек.
– Хотела бы заниматься тем же, чем отец?
– Вряд ли. Мне нравится математика. Мы с ней как бы дружим.
– Дружишь?
– Ну да, немного.
– Ты никогда не чувствуешь себя одиноко?
– Не знаю. Я самостоятельная! – улыбнулась я по привычке. Казалось, это было не к месту, не ко времени. И как-то неправильно. Я сама не знала, чувствую ли себя одинокой. Я не задумывалась об этом. Я редко оставалась одна. Подруги, друзья, школа, кино, прогулки, приколы… У меня просто не было времени подумать об этом. Может быть, я боялась, что, оставшись наедине с собой, узнаю о себе что-то такое, что не понравится мне, изменит меня, заставит думать о том, что постоянно задвигалось в самые дальние уголки души.
Раньше меня никто не спрашивал о таких вещах. Но вдруг появился Сережа и спросил. Заставил задуматься, замолчать, закрыть глаза и прислушаться к самой себе. Понять, что я чувствую и думаю на самом деле. Чтобы проявилось то, на что я всегда закрывала глаза, и от чего уже так долго убегаю.
Мама за тысячи километров, где-то за океаном, где круглый год плюс тридцать, белые пляжи и загорелые серферы. Папа вроде рядом, а как будто так же далеко, как мама.
Требовать внимания от Юли – странно.
Еще я боялась бессонницы. Когда не можешь заснуть дольше трех часов, когда переберешь и перемешаешь в голове все мысли, которые волнуют, где-то между тремя и четырьмя часами ночи, когда уже не знаешь, о чем еще подумать и каких животных посчитать, наступает момент настоящего, полудетского страха…
Прячешься под одеялом с головой и ногами, боишься выйти в туалет, боишься пойти на кухню за водой, боишься даже думать о плохом. Немного путаешь реальность и сон, в котором любая мысль о монстре за шторой, под кроватью или в шкафу – красочно воплощалась в тот же самый момент. Еще страшнее от того, что мама далеко, на другом конце света, и никто не может тебя защитить.
– А ты не чувствуешь себя одиноко? – спросила я Сережу.
– Иногда полезно побыть наедине с собой.
– Это все понятно, но это не ответ.
– Твоя самостоятельность – тоже не ответ.
– Я никогда не задумывалась об этом. Я очень редко бываю одна. То в школе, то гуляю с подругами, то еще что-нибудь… Даже если я одна дома, то я всегда на связи со всем миром. Все время переписываюсь с кем-то ВКонтакте, болтаю в аське, говорю по телефону… Даже когда я болею и валяюсь с температурой, мой друг болеет со мной за компанию.
– А если бы ничего этого не было? Или было бы, но не так. Если бы остался только Интернет, мобильник и одна-две подруги, с которыми ты видишься раз в две недели. Или раз в месяц. Что было бы тогда?
– Наверное, я бы с ума сошла.
– …или?
– Было бы очень скучно. Пришлось бы занять себя чем-то кроме, кроме учебы в школе. Может быть, найти себе хобби. Какое-нибудь безумно увлекательное дело, которое занимало бы все мое свободное время и нравилось мне.
– Что, например? Только не говори, что не знаешь.
– Мне нравится математика. Когда я быстро пишу цифры, решаю сложные уравнения и задачи, когда я часами ломаю над ними голову, и когда у меня в итоге все правильно получается, я чувствую себя настоящим героем. Почти Суперменом!
– Что у тебя по математике?
– Всегда было пять. У меня списывает весь наш класс. А еще иногда из параллельного приходят ребята. Я помогаю слабым. Это еще одно качество, которое роднит меня с Суперменом!
Сережа смеялся:
– С тобой очень весело.
– А можно тебя спросить?
– А почему ты спрашиваешь?
– Сама не знаю. Почему ты тогда ко мне подошел? После олимпиады.
– А сама не догадываешься?
– Я не умею читать мысли, – улыбнулась я. – Я умею только считать.
– А если я скажу… можешь меня поцеловать?
– Нет, – засмеялась я, чувствуя, что краснею.
– Так и знал… – вздохнул Сережа. – Так и знал, что ты не умеешь.
– Чего-о-о? – возмутилась я.
Я не могла допустить, чтобы он думал, будто я не умею целоваться. План действий родился моментально. Поцеловать его самой. Поцеловать так, чтоб не возникло подобных сомнений. Чтобы он не догадался, что это мой первый поцелуй, хотя мне уже почти шестнадцать лет и для первого поцелуя это уже довольно поздний срок.
У меня есть тетя, родная сестра мамы. Кристина старше меня на девять лет. Первый раз она поцеловалась в семнадцать, когда уже училась на первом курсе в институте. Первый парень у нее появился в девятнадцать лет, а второй – в двадцать два. Сейчас ей почти двадцать пять, и уже целый год друзья, родственники и знакомые достают ее вопросом, когда ее парень сделает предложение и женится на ней, они ведь уже три года вместе…
– Да все я умею! – ответила я и сама поцеловала его.
– Так и знал, – довольно повторил Сережа после.