Умный, наглый, сомоуверенный
Шрифт:
— Вечером. В двенадцать, — шепнула она.
— А Сережа?
— Сережа отгул взял. Видишь, я одна.
Домой он ехал чрезвычайно довольный тем, что у него есть жена и любовница. Как бы жена и как бы любовница. Он с порога обнял Иру и сказал.
— Ты была права. Гнусная домработница торговала информацией.
Ира засмеялась.
— Алик, — спросила она, — где это видано, чтобы кто-то покупал информацию о торговце секонд-хендом? Скажешь ты мне правду наконец или нет?
— Если даже
— Ты что, выпил?
— Я же не пью!
— А с чего ты веселишься?
— Потому что я в данный момент счастливый человек.
— Я хотела тебя кой о чем расспросить… Правда, это-связано с моим мужем.
— А! — Он небрежно махнул рукой. — У тебя комплекс вины перед утопленником, знаю. Ты любишь утопленника.
— По-моему, ты все-таки выпил.
— Да не пил я. Но я оказался на этой… на грани! Меня пасут, а кто, я не чувствую. У меня, что, нюх отшибло?
Он расположился в кресле и продолжал расшнуровывать ботинок.
— Наверное, это ты меня отвлекаешь.
— Да ты что? — всплеснула руками Ира. — Ты же пьян в стельку, ботинок десять минут снять не можешь.
— А если б я был пьян, то как бы я вел машину? Ну как? Отвечай.
— Иди спи. Что с тобой разговаривать.
— Ладно. А ты уложи меня.
Ира расшнуровала ботинок, с трудом высвободила расслабленного Авилова из одежды, принесла простыни и, лишь поднимая его из кресла, обнаружила, что от него не пахнет. Она остановилась в изумлении, а он совершенно трезвым голосом спросил:
— Говорил я тебе, что не пью? Почему не веришь, дурочка? Сегодня ночью я уйду по делу. Опять не поверишь, что по делу?
— По какому делу?
— По делу жизни. Или смерти. Надеюсь, что жизни. Но, может быть, и иначе. А ты в это время будешь шарить по карманам, искать записки? Предупреждаю, бесполезно. Это можно найти только у нормальных, а у таких, как я, ты их никогда не найдешь. Этим и живем. Ну как тебе такая жизнь, принцесса? Не по вкусу? Хочешь назад, к утопленнику? Так, в общем, еще не поздно. Я не стану догонять. Садись, поговорим. — Авилов собрал свою снятую одежду и принялся снова одеваться. — Ты же хотела спросить меня об утопленнике, так спрашивай, я отвечу.
— Алик, это серьезно.
— Я абсолютно серьезен. — Ира видела, что он серьезен, но в сильном возбуждении. От него исходило нечто, что делало его опасным, и, пытаясь это скрыть, он смеялся.
— Алик, а кто выбирает… участок земли, на котором нужно строить?
— Например, отель?
— Например, отель.
— Землю выделяют власти, но обязательна консультация с этим, как
— Так это твой папа подписал Алексею бумаги, что в этом месте, в зоне осыпания, можно строить?
— Да ты что? Мой папа из коммуняк, он туфты не подпишет.
— А кто тогда подписал?
— Что ты на меня уставилась, как будто это я?
— А ты случаем не подсобил?
Авилов злорадно улыбнулся:
— Хорошенького же ты обо мне мнения. Как же ты живешь со мной, если такое думаешь! Но ты права, да, я знаю, кто подписал.
— Да, я права. Это я его убила. Только чужими руками.
— Да нет, ну нет же, Ира, это не то. Никаких женщин, все проще. Он всем надоел своей жадностью, ни с кем не делился, все делал через полковника. Ну и организовали ему эту бумагу. Он испугался, что все отнимут, и пропал. Струсил. Я думаю, он жив вполне и может даже возникнуть на твоем горизонте, если, конечно, ты окажешься ему по карману. А если не окажешься, он найдет помоложе лет на восемь. Или на шестнадцать. Я забыл, какой там у нас интервал наметился.
— По-моему, ты меня оскорбляешь.
— Прости, если так прозвучало. Я наблюдаю, что женщины демонизируют мужчин. А мужик — скотина простая, его усложнять не надо. Почему ты, которая жила с мужем за благополучие, приписываешь ему неземные чувства, а от меня ждешь подлостей? Все проще. Он женился на красотке, приобрел ментовскую родню, то есть крышу, разжирел, потом его подставили, он биться не стал, сбежал, завел подружку, бросил семью, мне при раскладе досталась женщина, и я весьма доволен.
— Не такой он трус, каким у тебя получается, — усомнилась Ира.
— А ты с ним в разведку ходила? Нет. Так откуда тебе знать? Он тебя не прокалывал, пока нужда не заставила.
— Он не подлец. Что ты молчишь?
— А что говорить? С верующими не спорят. — Авилов пожал плечами, потянулся за сигаретой. — Ира, а вдруг это любовь? У Амура ведь повязка на глазах. Может, ты его любишь, но не знаешь об этом?
— Ты издеваешься. — Ира скомкала в руках платок и тоскливо произнесла, ни к кому не обращаясь:
— Мне домой уехать?
— Насильно держать не буду, но с тобой хорошо. Ты молодец, Ирка. Своих не сдаешь, даже тех, что тебя слили. — Авилов усмехнулся.
— Уже собираешься? — Ира подошла, наклонилась и обняла его за шею, заглянув в глаза.
— Нужно несколько мест проведать, соблюсти все предосторожности, очень вооружиться и так далее. С бандитом живешь, это тебе не фунт изюму.
— Ты это нарочно?
— И нарочно тоже. И ненарочно тоже. Может, это испытание. Нервы сдадут — сбежишь. Я бы этого не хотел, но если сбежишь — значит, не судьба.