«Умрем же под Москвой!» Свастика над Кремлем
Шрифт:
Адольф Гитлер получил депешу от Роммеля на следующий день. Однако Гиммлер узнал обо всем случившемся еще накануне и был просто в бешенстве от того, что какой-то там выскочка-фельдмаршал, кстати, так и не сумевший взять Иерусалим, позволяет себе столь откровенно не считаться с СС, а значит, и с ним – Генрихом Гиммлером. Он переговорил об этом с фюрером, и тот, хотя и выслушал его внешне очень спокойно и ничего не сказал по поводу убийства Айхмана, тут же распорядился вызвать к нему фон Браухича.
Фельдмаршал прибыл спустя час. Он ничего не знал об убийстве Айхмана и был несколько удивлен таким поспешным вызовом к фюреру.
Тот встретил его, стоя
– Дивизия СС «Тотенкопф» должна быть немедленно отправлена в Египет, – сказал Гитлер Браухичу и, как если бы тот уже сказал «да», добавил: – Как скоро это можно будет осуществить?
Случись все это до разговора с Моделем, Браухич, возможно, и не стал бы возражать фюреру, а постарался сразу назвать конкретное число, после чего всю остальную работу поручил бы Гальдеру. Но сейчас его раздражала буквально каждая мелочь, вернее – зависимость собственного положения от самых разных людей, включая, например, того же Моделя, да и фюрера тоже. Поэтому он, не подумав, начал возражать:
– Дивизия «Тотенкопф» крайне необходима для предстоящего наступления в районе Вологды. Сил сейчас явно недостаточно, поэтому мы не сможем отправить ее в Египет.
Гитлер молниеносно пришел в бешенство: – Все, что вы мне сейчас говорите, это одни оправдания. «У нас нехватка сил!» – вот что вы твердите мне постоянно. Нехватка топлива, нехватка боеприпасов. Нехватка всего. Это вся информация, что я получаю от генералов. «Мы не можем сделать это». Вы не можете захватить Вологду, вы не можете захватить Иерусалим. Перед этим я получил сообщение от генерала Гудериана, что он не может взять Багдад. И почему вы не можете сделать этого? Я скажу вам почему. Вы испытываете недостаток желания. Это – трусость, вот что это значит. И вы скрываете эту трусость за устаревшими стратегическими идеями. Если бы вы следовали всем моим приказам, мы были бы на Кавказе уже полгода назад, и не было бы ни одной из нынешних проблем.
Гитлер сделал паузу, чтобы набрать воздух. Браухич ждал, что он опять будет кричать. Но, к его удивлению, фюрер теперь говорил спокойно, почти дружественным тоном:
– Это большая ответственность. Я понимаю это. Вы устали и больше не способны исполнять свои обязанности. В чем мы нуждаемся теперь, так это в безжалостном следовании национал-социалистическим принципам, а не профессиональным способностям, которые были изучены в академиях. Я – единственный, кто может командовать армией в этой манере, так что я освобождаю вас от командования.
– Как вы пожелаете, мой фюрер, – ответил фон Браухич и чеканным строевым шагом покинул его кабинет.
Бункер Черчилля был расположен в самом центре Лондона посреди респектабельной Кинг Чарльз-стрит. «Отсюда я буду управлять войной!» – заявил Черчилль в мае 1939 года, и все эти годы именно так и было, хотя случалось, что он отсюда и уезжал. Довольно скромное жилище премьер-министра – комната № 65А, где была его спальня и личный кабинет, соседствовало со святая святых этого подземного штаба – «комнатой карт».
В самый разгар войны – в конце 1941 года – комендант бункера увидел серьезную опасность в мраморной лестнице, ведущей на второй этаж. При попадании бомбы она могла бы завалить выход из комнаты карт. Поэтому было решено срочно перестроить убежище: смежную комнату залили бетоном до потолка, оставив тоннельный проход на случай завала.
Впрочем, по сравнению с бункером Гитлера или подземными апартаментами Сталина в Куйбышеве, «war room» [12] британского премьера была укреплена совсем слабо и не выдержала бы попадания даже 500-килограммового фугаса. Но
12
«Военная комната» ( англ.).
12 сентября сюда прибыл маршал авиации, чтобы решить несколько важных вопросов относительно войны в Бирме. Черчилль принял его вполне по-домашнему – в роскошном зеленом, вышитом золотом, халате и с неизменной сигарой в зубах. Маршал знал, что Черчилль сплошь и рядом работает по ночам, лежа в постели, причем держит под кроватью фаянсовый ночной горшок, чтобы лишний раз никуда не выходить из комнаты, полной сверхсекретных бумаг.
– Я думаю, – начал Черчилль в тот момент, когда его гость уселся в предложенное ему кресло, – что наши успехи на Ближнем Востоке и победы американцев на Тихом океане открывают новую страницу этой войны. Сейчас, чтобы победить, нам уже мало думать о меловых скалах Дувра и предстоящем десанте во Франции. Понятно, что не сегодня завтра мы разгромим турецкие войска у Алеппо, прогоним наци из Тебриза, а может быть, сменим и само турецкое правительство, тем более что желающие совершить военный переворот там всегда были и есть. Но нам также важно восстановить наше военное присутствие в Юго-Восточной Азии – в море джунглей, где нет дорог, где сплошные болота, реки и где обеспечить снабжение наших войск сегодня может только авиация…
– Мы, если говорить честно, – ответил маршал, – не можем сейчас защитить нашу собственную страну. Немецкая авиация то и дело бомбит Лондон.
– Вы знаете, конечно, что я в августе посетил маршала Сталина и для этого летал к нему в Россию. Мне даже сделали специальную кислородную маску, чтобы я мог курить в воздухе, поскольку перелет проходил на большой высоте, где наци не могли нас достать. После официальной части переговоров Сталин пригласил меня к себе на квартиру в Кремле поужинать. Он был страшно зол, что я не согласился с его планами по открытию второго фронта в Европе, но тут лицо у него посветлело. Он шел впереди и показывал дорогу. Когда мы уселись за стол, то разговор как-то сам собой зашел о наших дочерях. Я сказал, что у моей дочери Сары рыжие волосы, а Сталин заметил, что его дочь Светлана тоже рыжая, и велел ее позвать. Она тут же появилась и была мне представлена, после чего он даже подарил ей какой-то сувенир.
За едой мы говорили о самом разном: от северных конвоев до коллективизации их крестьянских хозяйств. Потом я упомянул о своем предке герцоге Мальборо, которого охарактеризовал как гениального полководца. И что мне на это ответил маршал Сталин? Он улыбнулся и сказал, что у Англии был еще более талантливый полководец – Веллингтон, разгромивший Наполеона, который представлял величайшую угрозу для нашей страны за всю ее историю. Мы еще долго вели беседу и разошлись только в два часа ночи, причем расстались вполне дружески.
Так вот, говоря о Веллингтоне, маршал Сталин заметил, что тот понимал, что нельзя быть одновременно сильным всегда и везде, но зато всегда был сильным там, где надо. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду? Да, мы не можем сейчас быть сильными везде и всюду. Но если мы хотим победить наших врагов, нам следует сделать все необходимое для того, чтобы иметь хотя бы немного сил там, где они столь же слабы, как и мы, или же еще слабее. Мы не можем снабжать наши войска по суше в Бирме, и нам надо взять обратно крепость Мандалай. Значит, мы будем отправлять им все по воздуху, а ваше дело – позаботиться о том, как лучше все это осуществить!