Умри, богема!
Шрифт:
Как-то вечером ко мне забежала Марина. Настроение у нее было отличное. Про Галю мы уже старались не говорить – просто не знали, что думать об отравителе. На Марине была новая белая шубка.
Марина моя – рыженькая, похожая на белочку с длинными белыми зубками, молоденькая женщина. Ей шел тридцать второй год, мы с ней были почти ровесницами. Замужем она никогда не была, очень любила театр, пропадала там почти все время, не забывая между тем заниматься самообразованием. Она очень много читала. В основном ее интересовали пьесы. Конечно, она, как и любая актриса среднего звена, мечтала найти мецената, который купил бы ей театр, где она играла бы все главные роли. Нет, ей и сейчас поручали хорошие
Но время шло, пока что ничего не менялось. Главные роли в театре играли красавица Галя Горная (пока не погибла) да талантливая, но со средними внешними данными, Марина Тряпкина.
Шубка у Марины была дорогая, но скопить на нее из тех скромных сумм, которые я время от времени подбрасывала подружке, было невозможно. Значит, это подарок, решила я. Щедрый.
– Кто он? – спросила я, помогая Марине раздеться и с нежностью, как ребенка, относя шубку, пахнущую духами, к себе в спальню на кровать. У меня рука не поднялась вешать ее прямо в шкаф. Слишком уж белая, нежная.
– Да ты его не знаешь… Поклонник один, – густо краснея, сказала Марина.
Она пришла с мороза румяная, свежая. Сняла белый меховой берет, и золотые локоны рассыпались по плечам.
– Хорошо выглядишь, – улыбнулась я, радуясь искренне за подругу. Хороший щедрый любовник – замечательно! Задавать вопросы после того, как не был получен конкретный ответ на прямой вопрос, я уже не стала. Захочет, сама расскажет, решила я.
– Нет, ну правда, ты его не знаешь. Так, человек из толпы, из зрительного зала. Лицо знакомое, но вспомнить, где его видела, – не могу. Может, в телевизоре.
– Депутат, наверное. Или бизнесмен. Тебе чаю? Суп будешь?
– Лара, ну какой суп, когда у меня все внутри дрожит от волнения… Мы с ним только что в ресторане были, обедали. Часа три обедали, разговаривали. Он не так молод, но выглядит очень хорошо. Богат, воспитан. Театрал. Всех в нашем театре знает, лично был знаком со Смирновым, жалеет, что тот уехал. Я так поняла, что Володя этот…
– Так у него и имя есть? – расхохоталась я.
– Ну да, проговорилась… Володя этот, я так поняла, часто за границей бывает, у него дела там.
– Влюблен в тебя?
– Нет, не думаю. Но я нравлюсь ему, это точно.
– Женат?
– Я не спрашивала. Понимаешь, как-то неловко было. Мы же взрослые люди. Если бы он сказал, что женат, и что дальше? Фыркнуть, что, мол, с женатыми не желаю встречаться, и уйти? Но тогда не было бы свидания, цветов, духов, вот этой шубки… Ты считаешь, что я… проститутка?
– Марина, ты – прелесть! Он делает тебе подарки потому, что ему это доставляет удовольствие, вот и все.
– Хочется на это надеяться… В конце концов, у нас в театре есть совсем молоденькие актрисы, красивые… Но он-то написал записку именно мне, на свидание пригласил меня, провел почти весь день в гостинице – со мной!
Вопросов, касающихся интимных дел, я не задавала, хотя их всегда было много. Не развратник ли этот мужик? Как он отнесся к Марине? Не был ли груб? Не извращенец ли? Уж не знаю почему, но мне всегда было как-то жаль женщин, которым в силу каких-то жизненных обстоятельств приходилось спать с неприятными им мужчинами. Я же не в лесу живу, много разных историй наслушалась. Особенно меня бесило, когда женщина
– Лара, какая Москва красивая! Скоро католическое Рождество, до Нового года еще далеко, но ты видела, как все переливается, какие украшения на улицах?! Просто сказка! Как же нам повезло, что мы с тобой здесь живем!
И вдруг она вспомнила, зачем пришла.
– Лара, нас же с тобой позвали на день рождения нашего художника, Дениса Кравченко! Через два часа собираемся у него в мастерской, ты знаешь – внизу, под сценой!
– Марина! Нет-нет… Я не готова. Это же собираться надо, настраиваться. А я сегодня что-то ленюсь. Так не хочется никуда выходить.
– Но почему? Сейчас, когда Игоря здесь нет и ты свободна, тебе, наоборот, надо развлечься, расслабиться!
– Хватит уже, расслабились… – усмехнулась я, вспоминаю нашу «черную» вечеринку в гримерке. – Нет-нет, я не пойду. Да и тебе тоже не советую.
– Скажи честно – ты ждешь Игоря? Все надеешься, что он вернется?
Когда она произнесла это, мне показалось, что от нее, от теплой и живой женщины, повеяло холодом. Вот сразу же она стала мне чужой. Как так можно? Зачем она мне это сказала? Разве не понимала, что причиняет мне боль? Нет, в ее тоне не было презрения или издевки, скорее добрый такой женский упрек, мол, забудь его, недостойного, и не жди! Не унижайся! Но мне почему-то все равно было больно. Да, боль, вот что я почувствовала при одном упоминании имени Игоря.
– Иди развлекайся, а я останусь, – теперь уже я решила заморозить ее своим тоном.
– Ты обиделась? Лара! Ну не надо, пожалуйста! Я просто хотела…
– Я не обижаюсь. Нет, на самом деле, иди развлекись, а мне нужно побыть одной.
– Но я уже сказала всем, что мы будем вместе!
Теперь уже мне стало неловко. Я же знаю, зачем она сказала про меня. Значит, к скудному столу художника прибавится хорошая водка, закуска. Да, это чистая правда – все они воспринимали меня как спонсора своих вечеринок! Вот только я никак не могла решить для себя, радоваться мне этому или нет. А что, если я вообще ассоциируюсь у них с большими пакетами из супермаркетов? И что им нет никакого дела до меня, до Ларисы Петровой, как человека, личности?! Вот взять нашего художника Дениса Кравченко. С какой стати ему приглашать меня к себе на день рождения? Ну кто я ему? Просто приятный в общении человек, с которым не скучно, или же он зовет меня в надежде, что я подарю ему в очередной раз масляные краски, холсты или конверт с деньгами? Но что поделать, если я уважаю творческих людей и всегда знаю, что и кому дарить? Кому и что нужно для творчества? Если они воспринимают меня как кошелек, так что ж, пусть!
– Ладно, поехали.
Моя лень осталась дома, свернувшись калачиком на моей мягкой постели, а сама я, быстро набросив на себя вязаный балахон изумрудного цвета и украсив его бусами из хризолита, подкрасила губы ярко-оранжевой, моей любимой, помадой и, накинув на плечи лисью шубейку, отправилась с Тряпкиной в театр.
2
– Ладно, ты иди, а я зайду в торговый центр и куплю что-нибудь для нашего Дениса, – сказала я Марине, когда моя машина остановилась напротив центрального входа в театр. Это было старинное, подсвеченное невидимыми лампами, двухэтажное желтое здание с высоким широким крыльцом и весело светящимися узкими оконцами по фасаду. Зрительный зал находился в современной пристройке, расположенной позади основного здания и не очень-то подходящей ему по стилю. Зато на параллельной улице он вполне вписывался в стеклянные строения современных торговых комплексов и кинотеатра.