Умри или исчезни!
Шрифт:
В общем, надежды выжить у него не было. Ни малейшей. Несмотря на это, отлежавшись, он начал собирать оружие, складывая его за сидениями «призрака». Получился внушительный, но не слишком боеспособный арсенал. На двоих у них осталось примерно пятьдесят патронов разного калибра. В будке «КрАЗа» он нашел около двадцати литров воды в канистрах, мешок с сухарями и несколько килограммов соленого собачьего мяса. Еще пять литров воды во флягах собрала Ирина.
Они почти не разговаривали. Девушка двигалась, как автомат, и он догадывался, в чем дело. Ему уже приходилось видеть, как режут глотку ребенку, а для нее это явилось настоящим потрясением… Его чувства отмирали раньше, чем все
Единственное, в чем не было недостатка, это в бензине. Им достался значительный запас. Наверняка хватит, чтобы добраться до океана. А там – как распорядится судьба. Может быть, Антарктида – это не только самый красивый и самый печальный миф?.. Пора было подумать о второй машине. Макс выбрал «лансер», но тут выяснилось, что Савелова не умеет водить. Он слишком устал, чтобы учить ее сейчас. Пришлось набить багажник и салон «лансера» канистрами с бензином и прицепить к нему длинный буксировочный трос.
Солнце покраснело, разбухло и коснулось своим краем горизонта. Людей накрыли длинные тени грузовиков. Повеяло долгожданной ночной прохладой… То, что ни одна машина тамплиеров так и не появилась, было плохой приметой. Настолько плохой, что брат Максим решил вообще не возвращаться к Лиарету.
А потом у него уже не осталось выбора.
Глава семьдесят девятая
Низкий гул моторов доносился с севера и постепенно нарастал, словно затянувшаяся увертюра к зловещей опере. Темные столбы дыма плыли в розовой закатной пелене. Возле их оснований подрагивали черные пятна, медленно увеличивавшиеся в размерах.
Ирина и Макс сидели в «призраке», выставив наружу автоматные стволы, и наблюдали за приближением колонны. Вернее, Ирина наблюдала, а Макс дремал, покачиваясь на волнах боли. Когда боль отступала, он чувствовал себя почти человеком.
Над планкой прицела появились автомобили. Голиков открыл глаза и начал их считать. Он досчитал до восьми и бросил. Караван выглядел внушительно. Было крайне сомнительно, что это тамплиеры возвращаются с богатой добычей. Бежать – поздно, да и бесполезно. С прицепом ему не уйти, без прицепа он попросту выбрал бы более мучительный способ умереть.
Макс положил руку на бедро девушки. Он ощущал глубокую тоску по всему, что уже никогда не произойдет. Винить в этом можно было только самого себя. В нем до сих пор тлели желания. Он был одним из ущербных спящих, чьи вибрации уплотняли пустоту, порождая кошмары.
Он ласкал Ирину, и ему возвращал веру холодный воздух ночи. Жизнь вытекала в сумерки. Непоправимая тоска… Кто же будет долго выбирать между бессонницей, выкалывающей глаза, и сладкой, сладкой тишиной?..
Потом он достал из кармана коробочку с остатками препарата Клейна.
Машины приблизились настолько, что стали различимы кости, привязанные к радиаторным решеткам. Из люка в крыше кабины головного грузовика высунулся человек. Он был одет в архаичный двубортный костюм; белый треугольник рубашки перечеркивали лучи ярко
Несмотря на то, что мужчина был обрит наголо, Максим сразу же узнал его. Хозяин «Черной жемчужины». Он же барон Виктор Найссаар. Он же главарь банды неверных в безымянной пустыне посреди того пустынного острова, в который превратился после нового всемирного потопа континент Евразия. Рядом с Виктором гориллоподобный головорез вертел огромное рулевое колесо, согнутое из полуторадюймовой трубы…
Макс переглянулся с Ириной. Она засмеялась тонким истерическим смехом. Оба оценили прелесть сыгранной с ними последней шутки. Он открыл коробочку и протянул ее девушке.
Грузовик остановился. Разом заглохли двигатели. В наступившей вечерней тишине стали отчетливо слышны звуки, доносившиеся из радиоприемника, который почти наверняка был трофеем, взятым бандитами в Лиарете вместе с гроссмейстерским «лендровером». Жизнерадостный вальс Штрауса. Тонкие голоса скрипок уносились в библейскую пустыню…
Ира положила на язык кусочек смолистого вещества и взобралась к Максу на колени. Он вошел в нее быстро и легко, даже не ощутив сопротивления девственницы. На какое-то мгновение он испытал всю полноту жизни. Потом из открывшейся раны под грудью снова пошла кровь… Виктор улыбнулся и аккуратно пристроил к плечу приклад «Ml 6» с подствольным гранатометом. Возможно, он блефовал, а возможно, действительно приберег гранату для старых дорогих друзей.
Но время уже начало замедлять свой ход. Ломались шестеренки, сцепленные во тьме угасающего разума. Горечь таяла на отмирающем языке. Уходила боль. Если бы Макс поднял руку, то не нащупал бы собственных глаз. Мозаика памяти распадалась, и вместе с нею исчезала пустыня. Виктор просуществовал еще немного независимо от всего остального. Его лицо распухло и превратилось в изрытый кратерами шар. От него отделился какой-то предмет и стал приближаться к беглецам, пересекая безвоздушное растягивающееся пространство. Его полет сопровождался искаженными и ржавыми звуками скрипок…
Тела двух людей исчезли за секунду до того, как граната попала в «призрак». В это мгновение Максим уже парил в безупречно голубом океане, дном которого была трясина неощутимости. В струях его энергии медленно вращался золотой невесомый слиток, лишь отдаленно напоминавший женскую фигуру. Потом все окончательно утратило форму. Уже не было Макса, не было Ирины. Вместе они обрели легкость, и вместе канули в темноту.
Вспышки света, скорость которого не превышала скорости полета птиц… Тела, только что отформованные из протоплазмы… Пограничные состояния между бодрствованием и сном… В жидких зеркалах, которыми были залиты глазницы, проступали зыбкие пейзажи и лица…
Ни одно из сновидений нельзя было назвать искушением. Две загнанные в угол твари были смертельно больны и реанимированы без всякого желания жить. Первое, что Макс ощутил после пробуждения, это собственное ничтожество.
Он был не из тех, кто мог бы выбрать что-нибудь иное.
Он остался во льдах Януса, словно существо, умершее в янтаре. Беглец все еще чувствовал себя живым, снился себе таким, плыл в иллюзорном потоке секунд там, где ничего не напоминало о времени. Этот сон принадлежал только ему, и, значит, для всего остального мира беглец перестал существовать. Единственный двуногий, знавший к нему дорогу, был убит, а другие союзники были безнадежны.