Умри ради меня
Шрифт:
Он нажал кнопку спуска. И сразу развернул фотоаппарат, чтобы посмотреть на результат.
Я замерла, увидев себя стоящей рядом с этим подобным божеству молодым человеком. Глаза у Винсента были прикрыты, и в неярком свете комнаты круги под глазами почему-то делали его еще красивее, чем обычно, — хотя в его красоте появился некий налет мрачности.
А я… ну, я просто сияла. Рядом с ним я выглядела так, словно это и было мое самое настоящее место. Именно это я и чувствовала.
Мы уселись на кровать Винсента и проболтали
— Нет, не хочу… но, наверное, это необходимо. Плохо, что ваша ревенантская бессонница ко мне не прилипла.
Я улыбнулась, стараясь сдержать зевоту.
Винсент достал из шкафа светлую голубовато-зеленую футболку и бросил ее мне через комнату.
— Как раз к твоим глазам подходит, — сказал он.
Я лишь покачала головой на это замечание, но втайне была довольна тем, что Винсент рассмотрел точный оттенок моих глаз. Футболка оказалась достаточно велика, чтобы закрыть меня почти до колен.
— Отлично, — сказала я и бросила взгляд на Винсента, который отвернулся лицом к стене.
— Валяй, действуй, — бросил он, не оглядываясь.
— А что это ты затеял? — со смехом спросила я.
— Ну, если мне придется наблюдать за тем, как Кэти Мерсье раздевается в моей собственной спальне, то, боюсь, я не смогу объяснить твоей бабушке, что здесь произошло.
Легкая хрипота в его голосе заставила меня пожелать, чтобы он тут же осуществил свою угрозу.
Натянув футболку через голову, я сообщила:
— Все, я в приличном виде.
Винсент обернулся и, посмотрев на меня, присвистнул:
— Более чем в приличном! Ты просто ужасно аппетитна.
— Я думала, ревенанты не едят людей, — поддразнила я его, невольно краснея.
— Я никогда не говорил, что мы не можем совершить такой ошибки, если нас вывести из себя, — возразил Винсент.
Гадая, будет ли и дальше наш разговор идти так же странно, я с улыбкой покачала головой, доставая из сумки телефон. И отправила Джорджии сообщение, прося сказать в школе, что я останусь дома «по личным причинам» и что во вторник принесу записку от бабушки.
И сразу после этого, сидя в кровати, прислонившись спиной к стене и опустив голову на плечо Винсента, я заснула.
Когда я проснулась утром, я была укрыта одеялом, а под головой у меня лежала мягкая пуховая подушка. Винсент ушел, но на тумбочке у кровати лежала записка:
«Тебе кто-нибудь говорил, как ты хороша, когда спишь? Мне ужасно хотелось разбудить тебя и сказать об этом, поэтому мне пришлось сбежать. Жанна приготовила тебе завтрак в кухне».
Натянув на себя вчерашнюю одежду, я сонно побрела по коридору к кухне. Когда Жанна увидела меня, она радостно вскрикнула, подбежала ко мне, обхватила мою голову пухлыми ладонями и расцеловала в обе щеки.
— Ох, Кэти, деточка! Как хорошо, что ты вернулась! Я была так рада, когда Винсент мне сказал, что ты здесь! А он, кстати, все утро только и делал, что ел! Какое счастье, а то я уж решила, что он объявил голодовку, но он ведь действительно был как больной
— Кофе, — ответила я, купаясь в ее внимании.
Мы с Жанной болтали, пока я ела. Ей хотелось все знать о моих родных, и откуда я родом, и каково это — жить в Нью-Йорке. Покончив с завтраком, я еще немного посидела в кухне, но мне очень хотелось поскорее увидеть Винсента.
Жанна прекрасно все поняла. Забрав пустую тарелку и чашку, она выставила меня из кухни.
— Уверена, тебе совсем не хочется весь день просидеть со мной. Поди-ка поищи Винсента. Он наверняка в спортивном зале.
— А где у вас спортивный зал? — спросила я, с удивлением узнавая еще об одной стороне жизни Винсента.
— Ох, какая я глупая, мне все кажется, ты здесь все знаешь, а ты у нас и была-то всего пару раз… Это в подвале. Дверь слева, когда выйдешь из кухни.
Я их услышала задолго до того, как увидела. Звон стали о сталь. Тяжелое дыхание, стоны, вскрики… Это было похоже на саундтрек к какому-нибудь фильму о боевых искусствах; звуки рождали эхо в тихом коридоре. Я спустилась по лестнице — и задохнулась, окинув взглядом зал.
Подвал был огромным, он занимал все пространство под домом. Каменный потолок выгибался арками. В верхней части стен виднелись крошечные окошки, должно быть, снаружи они располагались на уровне земли. Сквозь них в подвал пробивались солнечнее лучи, превращая танцующую в воздухе пыль в похожие на призраки светлые дымные столбы.
Стены были сплошь увешаны оружием и доспехами, здесь было все, что угодно, начиная от средневековых арбалетов, щитов, мечей, боевых топоров и пик и до более современных шпаг и охотничьих винтовок и старых армейских ружей.
В центре комнаты Винсент взмахивал тяжелым двуручным мечом, сражаясь с каким-то парнем, чьи черные волосы были связаны на затылке в хвост. Тот отражал удары своим оружием, тоже весьма грозного вида. Оба они двигались с ошеломляющей скоростью и энергией.
Винсент был одет в мешковатые черные штаны для занятий карате, но при этом на нем не было ни рубашки, ни обуви. Когда он поднимал и опускал меч, литые мышцы на его животе и широкой груди двигались. Винсент выглядел как ожившая скульптура, но он не был излишне накачан, как Эмброуз. Его тело выглядело безупречно.
После нескольких минут вульгарного подсматривания я, наконец, вошла в зал, и партнер Винсента тут же посмотрел на меня и кивнул.
— Кэти!
Винсент подбежал ко мне. Сжав мое лицо в ладонях, он нежно чмокнул меня в губы.
— С добрым утром, ангел мой! — сказал он. — Мы с Гаспаром тут тренируемся. Закончим через несколько минут.
— Гаспар! — удивилась я. — А я тебя и не узнала.
Сейчас, когда его растрепанные волосы были убраны с лица, он выглядел почти… нормальным, обычным. А в схватке он совершенно избавился и от неловкости, и от робости.