Умри стоя
Шрифт:
— Чёрт, — провёл Лютин ладонью по подбородку и, не обнаружив слюны, растерянно улыбнулся. — А, шутка. Понимаю.
— Что у нас с бронёй?
— Залатали кое-как. Но больше так не делай. Ты не представляешь, насколько это трудоёмкий процесс. Нам пришлось менять левую грудную деталь целиком — и внешнюю панель, и абсорбент, и даже подбой. Подгонять всё это…
— Да, простите. В следующий раз постараюсь раскрыть броню перед выстрелом, и принять снаряд грудью.
— Ни в коем случае! — запротестовал Лютин. — Так он пробьёт тыльную сторону! Там нейросеть, силовая
— Мне понадобится пулемёт, — проигнорировал Глеб адресованный ему вопрос.
— Конечно, всё готово. Но, — Лютин встал и, едва не приплясывая, подошёл к оружейному стеллажу, — осмелюсь предложить картечницу, — открыл он ящик с «Малышом».
Сидящий недалеко ведущий оружейник довольно хмыкнул и подкрутил ус, косясь на озадаченного предложением Глеба.
— С чего вдруг? — спросил тот. — Нет, вещь хорошая, но мне бы надо попробивнее. Есть подозрения, что не всё так мирно в этом Лазо. Чёрт, — сжал Глеб зубы, спохватившись. — Вы ничего не слышали. Это секретная информация.
— Не переживай, — отмахнулся Лютин и снова кивнул на «Малыша». — Лучше посмотри сюда, — указал он на вторую горловину лентоприёмника.
— Хм. Двухстороннее питание?
— Точно! И патронный короб тоже адаптирован. Теперь можешь переключаться между двумя типами боеприпасов.
— Когда вы успели? — улыбнулся Глеб, изучая обновлённого «Малыша».
— Мы без дела не сидим. А в Эль Дескаро отличная производственно-ремонтная база. Грех было ею не воспользоваться.
— И какие к нему есть боеприпасы, помимо картечи?
— Вот такие, — оружейник, нехотя покинул своё кресло перед монитором, и подошёл, крутя в пальцах нечто, напоминающее огромный револьверный патрон с остроконечной пулей. — Оперённый подкалиберный снаряд в двухсегментном поддоне. Сердечник из обеднённого урана. Вылетает со скоростью тысяча двести метров в секунду. Накоротке дырявит борт «Катафракта». БМП, БТР и прочую шелупонь бьёт в лоб уверенно. Правда вот, дорогие, как моя бывшая жена. Поэтому выделено всего сто штук.
— Я возьму пятьдесят. Остальные — картечь.
— Нужно будет поколдовать над внутренним объёмом короба.
— У вас час.
— Сделаем.
ССДРД 40-А — стратосферный самолёт дальнего радиуса действия, более известный как «Сорока», ждал, вертикально установленный на стартовом комплексе внутри гигантского саркофага. Веретёнообразный фюзеляж с крохотными в сложенном состоянии крыльями и рудиментарным хвостовым оперением, напоминал скорее крылатую ракету, нежели пилотируемый летательный аппарат, способный не только достигать высоты в сорок километров, но и самостоятельно возвращаться с неё на стандартную взлётно-посадочную полосу. Относительно небольшой, размером с десантный самолёт среднего класса, 40-А производил впечатление неслыханно мощной машины. Возможно, дело было во внушительных размерах сопла разгонного двигателя, а, возможно, в металлическом блеске фюзеляжа, похожего на алюминиевую рубашку бронебойного снаряда. Глеб не успел разобраться, отчего при виде «Сороки» у него к горлу подкатывает
— На посадку! — скомандовал кто-то невидимый, по громкой связи.
Четвёрка Палачей привычно направилась к подъёмнику стартового комплекса, и Глеб последовал за ними с тем, чтобы, поднявшись до середины адского агрегата, войти в раскрывшийся люк и упасть в кресло, тут же принявшее форму приросшей реактивным модулем брони и опутавшее «Ивана» фиксирующими ремнями, словно муху паутиной.
Люк с шипением закрылся. В разреженном жёлтым светом полумраке зазвучал до дурноты знакомый бесстрастный и мягкий голос:
— Внимание. Готовность номер один.
«Интересно, — успел подумать Глеб, — какая она из себя?»
— Секунд до старта: десять, девять, восемь…
«Сколько у меня уже не было секса?»
— …семь, шесть, пять…
«Чёрт! Да с самой „Зарницы“»
— …четыре, три…
«Волкова, — улыбнулся он, придаваясь воспоминаниям»
— …два, один, пуск.
Глава 22
Дискомфортно было только первые секунды. «Сорока» плавно набирала высоту, всё больше изменяя положение фюзеляжа в сторону горизонтального. Пульсирующая в ушах кровь начала отливать от головы к опускающимся ногам, давление выравнивалось, сердечный ритм возвращался к обычным шестидесяти ударам в минуту.
Глеб осмотрелся. Он сидел в изолированном отсеке начисто лишённом ни то, что иллюминаторов, но вообще всего, на чём мог бы остановиться взгляд. Единственными деталями, нарушающими монотонность текстурированного металла, были смотрящий в лицо динамик громкой связи, и тускло светящая над головой лампа. Не найдя себе достойного развлечений на время полёта, Глеб задремал. Ему снились сосновые леса вокруг «Зарницы». Пьянящий воздух, пропитанный ароматом свежей смолы и хвои. Красивая женщина. Она шла через зелёный, волнующийся под порывами ветра луг, и говорила сладким, чарующим голосом:
— Внимание. Достигнута точка десантирования. Секунд до сброса: пять…
— Мать твою! — Глеб едва не задохнулся, будто его окатили ушатом ледяной воды.
— …четыре, три…
— Сука чёртова! — подобрался он, готовясь к очередной подлости обладательницы ангельского голоса.
— …два, один, сброс.
Створки люка снизу распахнулись, и кресло, приняв покатую форму, освободило «Ивана» от пут. Через секунду он уже покинул борт «Сороки», просто-напросто соскользнув в разверзшуюся под ногами тёмную пустоту.
— Без паники, — сказал сам себе Глеб, падая сквозь облачную пелену и наблюдая, как забрало покрывается сеткой ледяных узоров. — Всё нормально. Автоматика работает. А если не работает, значит, так надо. Ещё включится. Обязательно. Ох, мать твою ети. Да включайся ты. Включайся, тварь!
Левая рука безотчётно метнулась за спину, пытаясь, с неизвестной целью, дотянуться до ракетного модуля.
— Дьявол! — Глеб, пролетев слой облаков, увидел сквозь наполовину обледеневшее забрало землю. И расстояние до неё показалось куда меньшем, чем хотелось бы.