Умри завтра
Шрифт:
Мимо прокатился клубок, пыхтя, толкаясь, идя на прорыв, мяч пересек линию ворот, рефери мгновенно дал свисток.
Но суперинтендента отвлекали мысли о сегодняшнем и вчерашнем вскрытии, на которых он присутствовал, и о стоявшей перед ним задаче. Он вытащил из кармана блокнот, кое-что записал, стиснув ручку почти онемевшими пальцами.
Внезапно грянул радостный вопль, он растерянно поднял глаза. Гол засчитан. Кому? Судя по крикам и комментариям, Кру-клубу. 4:0. Грейс снова в душе улыбнулся. Команду суссекской полиции тренирует Дэйв Гейлор – главный суперинтендент, вышедший в
Он на секунду посмотрел на звезды и вдруг мысленно вернулся в детство. У отца был маленький телескоп на треноге, в который он часами разглядывал небо, часто приглашая Роя, особенно полюбившего кольца Сатурна и когда-то умевшего распознавать все созвездия. Теперь с легкостью узнает лишь Большую Медведицу. Надо обновить познания, чтобы передать потом собственному ребенку. Впрочем, грустно подумал он, не будут ли они со временем так же преданы забвению?
Итак, три трупа.
Два «неизвестных мужчины» и «неизвестная женщина». Все подростки. У всех отсутствуют одни и те же органы. Единственный ключик к установлению личности – плохо выполненная татуировка на левом плече мертвой девочки. Возможно, имя? Пока ничего сказать невозможно. Хотя нутром чувствуется, что тут разгадка.
Брайтонские ребята? Если нет, то откуда? Он записал в блокноте: «Запросить береговую охрану, не принесло ли течением». Тела никак не могло далеко унести с таким грузом. Интуиция подсказывает, что подростки, скорее всего, умерли в Англии, раз оказались так близко от Брайтона.
Что происходит? Некое чудовище в Брайтоне убивает детей и крадет органы?
«Опытный хирург», – записал Грейс, вспомнив о решительном утверждении Надюшки Де Санча. Вновь взглянул на вечернее звездное небо, потом снова на поле, залитое светом прожекторов. Спецбригада Тани Уайтлок исследовала район гидролокатором, других тел не обнаружила. Пока.
Ла-Манш большой.
39
– Ла-Манш большой, правда, Джим? – уточнил Влад Космеску.
Джим Тауэрс, лежа на твердом полу из стекловолокна в носовой рубке своей собственной рыболовецкой шхуны «Скуби», обмотанный с головы до ног липкой лентой, с заклеенным ртом, скрытый от любых взглядов с причала брезентом, от которого слегка пахло чьей-то рвотой, мог отвечать только взглядом.
Космеску вывел судно из горловины Шорэмской гавани в открытое море, не подумав о волнении. Но здесь северный ветер оказался неожиданно сильным, волны мощными. Обутый в высокие резиновые сапоги, он устроился на пластмассовом сиденье, не выключив навигационные огни, чтобы береговая охрана и случайные наблюдатели видели обыкновенную прокатную лодку, вышедшую на ночную рыбалку.
Морщась от дизельных выхлопов, смотрел на подсвеченный компас в нактоузе, держа курс 160 градусов, который, по его расчетам, приведет шхуну на середину канала, далеко от отмеченного на карте участка драгирования.
Сперва показалось, будто мобильник глухо верещит из-под палубы, но румын, хорошенько прислушавшись, понял, что звук идет из кармана бывшего частного сыщика. После нескольких звонков мобильник
– Хорошо, теперь можно поговорить. Вряд ли кто-то услышит.
Космеску сбавил обороты, шагнул в рубку, сорвал пластырь с губ шкипера. Тот задохнулся от боли – кожу будто содрали с лица.
– Послушайте, – выдавил он, – сегодня годовщина моей свадьбы…
– Сказали бы раньше, открытку прислал бы, – хмыкнул Космеску и быстро отступил к штурвалу.
– Жена меня ждет, беспокоится. Наверняка уже обратилась в полицию и в береговую охрану. И мне сейчас звонила.
Как бы в ответ на реплику телефон дважды пискнул, приняв сообщение.
– Ну и что? – бросил Космеску, скрывая тревогу, вызванную неожиданной новостью, следя за огнями далекого рыболовного судна и большого корабля, направлявшегося к востоку. – Тогда поспешим. Говорите.
– Я ошибся, – сказал Тауэрс. – Ошибся, понятно? Просто просчитался.
– Ошибся? – переспросил Космеску, полез в карман, вытащил пачку «Мальборо», прикурил от золотой зажигалки, глубоко затянулся и выпустил дым в лицо шкипера.
Сладкий запах причинил бывшему сыщику смертные муки.
– Дайте затянуться, пожалуйста…
Космеску покачал головой:
– Курить вредно для здоровья. В Англии теперь закон запрещает курение на рабочих местах. А здесь ваше рабочее место. – И вновь выпустил дым в лицо Тауэрсу.
– Мистер Бейкер, наверняка можно обсудить, уладить недоразумение…
– Конечно. Давайте обсудим.
Шхуна взлетела на высокую волну, Космеску крепко вцепился в штурвал, взглянул на глубиномер: шестьдесят футов – маловато.
– Мистер Тауэрс, я заплатил двадцать тысяч. По-моему, щедро. Хотелось положить начало взаимовыгодному деловому сотрудничеству.
– Действительно щедро…
– Но вам не хватило.
– Хватило… Вполне хватило.
– Не верю. Вы опытный моряк, хорошо знаете здешние воды. Думаю, мистер Тауэрс, вы нарочно пришли на участок драгирования, рассчитывая, что там тела скорее всего будут найдены.
– Нет! Неправда!
Проигнорировав возражение, румын продолжал:
– Я игрок. Предпочитаю играть осторожно и методично. Общая площадь Ла-Манша составляет двадцать девять тысяч квадратных миль. Вы получили деньги за доставку тел на то место, где их никогда не найдут. И выбрали участок драгирования площадью в сотню квадратных миль. Посчитайте, мистер Тауэрс.
– Поверьте мне, это ошибка!
– Хорошо, – кивнул Космеску, – я сам посчитаю. Максимальная глубина драгирования составляет сто футов. Никто не нашел бы тела, затопленные на глубине в сто тридцать. Только не говорите, что вы, опытный шкипер и судовладелец, этого не знали. Не уверяйте, будто, долгие годы занимаясь в Шорэме своим бизнесом, ни разу не видели на картах участок драгирования.
– Клянусь, я допустил ошибку!
Космеску помолчал, покурил и продолжил:
– Напомню, мистер Тауэрс: я игрок. Вы, по-моему, тоже. Сделали ставку на этот участок, и вам повезло. Думали, если тела обнаружат, можно будет меня шантажировать, выкачивая за молчание большие деньги.