Умру вместе с тобой
Шрифт:
Катя наскоро приняла душ, оделась, махнула рукой на воскресный завтрак, схватила какую-то плюшку – пожевать в пути, пока едет туда, снова в Солнечногорск. Взяла ключи от машины, побежала на стоянку, прикидывая, хватит ли бензина в баке после пятничных поездок или надо заскочить срочно на заправку. Решила, что хватит. Села в свой «крохотун» – смарт.
И – опять скоростное шоссе до Клина. Съезд на Солнечногорск. Свобода. Полное отсутствие пробок. Навигатор вел ее на семидесятый километр к поселку «Меридиан». И вот она въехала в дачный, самый обычный с виду
Она выскочила из машины, потрясая удостоверением, но местные были непоколебимы: мы вас не пустим. Назад! Мало ли что ведомственная пресса! Еще прессы тут не хватало!
– А где это? Где место происшествия? – не сдавалась Катя.
Но хмурые патрульные отворачивались, не вступали в разговоры. Тогда она позвонила Миронову.
– Я уже здесь.
– Мы все здесь. Сейчас я за вами приду.
– Меня не пропускают ваши. Это какой дом, что за улица?
– Это на берегу озера. Ее дом почти рядом.
Миронов пришел через пять минут – в старой куртке, кроссовках и джинсах, перепачканных бурой глиной. Он махнул патрульным, что-то сказал, и они с Катей двинулись в сторону хвойного леса. Дачи усеяли этот лес, как грибы. Было так тихо… Дачная жизнь в поселке замерла. В ненастье мало кто из дачников приехал провести выходные на вольном воздухе.
– Везде так в дачных поселках: как только отключают подачу воды на участки, так сразу тишь да глушь. Но она приехала. На свою погибель.
– Когда произошло убийство? – спросила Катя, скользя на мокрой хвое под ногами.
– Патологоанатом сказал – около пятнадцати часов назад. Ее убили вчера вечером где-то между восемью и девятью часами. И тело так и лежало там, на берегу озера. Убитую обнаружила утром ее знакомая. Она сегодня приехала на дачу. Пошла к ней, увидела, что калитка открыта. Она дошла до озера, там у них скамейка врыта. Место очень красивое. И нашла ее на берегу. Мертвой.
Миронов указал вперед. Забор. Крыша двухэтажной маленькой старой дачи. Они обошли ее. Там тоже стояла полицейская машина и сновали сотрудники уголовного розыска и эксперты. Прошли еще метров сто, открылось лесное озеро. Такое чудесное – темная вода, обрамленная хвойным бором. Глинистый берег. Скамейка, потемневшая от дождей, – два чурбачка и доска. С нее открывался великолепный вид на озеро. Среди деревьев виднелись крыши дачных домов.
А у скамейки – полно сотрудников полиции. Только нет желтой полицейской ленты, потому что место – простор и воля. Такое не огородишь.
Миронов провел Катю прямо к экспертам. И она увидела тело. Женщина лежала ничком. Она была одета просто, по-дачному: куртка, вытертые серые джинсы, старые кроссовки Nike. Катя еще не видела ее лица. Но ее поразили волосы женщины – густые, черные как смоль, блестящие. Одежда и волосы перепачканы глиной.
И вот эксперт осторожно повернул ее на бок.
– Афия Кофи Бадьянова-Асанте, – сказал Владимир Миронов. – Это ее имя. Ее вещи нашли в доме,
Афия Кофи Бадьянова-Асанте…
Женщина была темнокожей. Ее лицо с тонкими точеными чертами поражало породистой красотой. Такой неповторимой особенной красотой обладают только женщины Африки.
– Она иностранка? – спросила Катя.
– Нет. Она не иностранка. Она гражданка России, хозяйка дачи. Ее знакомая, которая обнаружила тело, сказала нам, что ее отец был из Ганы, учился у нас здесь. А мать русская. Она давно построила эту дачу здесь, в научном кооперативе.
Афия Кофи выглядела лет на тридцать восемь. Катя не заметила крови ни на ее одежде, ни на лице.
– Дождь всю ночь лил. Дождь все смыл. – Миронов словно угадал ее мысли. – И кровь, и следы. Если таковые были. У нее черепно-мозговая травма. Ее ударили по голове чем-то тяжелым.
– И удар нанесли, когда тело было в положении лежа, – откликнулся эксперт, который надевал на кисти трупа пластиковые пакеты. – Очень сильный удар. Второго не потребовалось. Ей раскололи череп.
Катя тоже смотрела на руки убитой – темные тонкие пальцы и ногти, покрытые розовым прозрачным лаком. Идеальный маникюр. Но под ногтями – глина. Женщина царапала землю в агонии.
– Других повреждений вроде нет, – констатировал патологоанатом. – Но она же одета. Конкретно скажем уже при вскрытии. Ну все, мы забираем тело. Увозим.
Это он сказал не Миронову, а следователю. Катя, чье внимание было целиком поглощено ужасным зрелищем, лишь сейчас отвлеклась и увидела всех: и того же следователя, и сотрудников Солнечногорского УВД, и местное начальство. Миронов как раз подошел к начальнику УВД, тот что-то тихо ему приказывал. Миронов кивнул. Затем он повернул назад, оглянулся и кивнул незаметно Кате.
Тело Афии Кофи Бадьяновой-Асанте осторожно подняли, положили сначала на брезент, потом начали паковать в черный пластиковый мешок. Понесли от берега на руках – «Скорая» не могла сюда проехать, не увязнув в глине.
– Вы сейчас куда? – тихо спросила Катя, нагоняя Миронова, который явно звал ее с собой.
– Допрошу детально нашу единственную свидетельницу, ту, что тело нашла. Она ее приятельница давняя. Некая Журавлева Полина. С ней была истерика, когда мы приехали. Она так кричала. Все порывалась куда-то бежать, сводить с кем-то какие-то счеты.
– Какие счеты?
– Она утверждает, что знает, кто убил Афию. – Миронов повернул к даче за высоким синим забором.
Глава 7
Обвинение
Полина Журавлева поразила Катю своим видом. Ровесница Афии, она сейчас выглядела постаревшей лет на десять, нет… на тысячу лет. Растрепанные темные волосы, опухшее от слез лицо. Воплощение безграничного отчаяния и боли.
Она стояла в проеме калитки, распахнутой настежь, и словно ждала их. И этот проем калитки маленькой старой уютной подмосковной дачи, скрывающейся среди золотых кленов, яблонь и пламенеющих рябин, зиял, словно открытая рана.