Унесенные воспоминаниями
Шрифт:
Ругаясь, колотя его в грудь, когда он пытался ее утешить и объяснить, будто для него та девица ничего не значит, Амелия решила, что не будет его прощать. Она просто не сможет быть с Биллом после его лжи и предательства. Да, глупо было выяснять отношения перед поездкой в Европу, портить тем самым себе настроение, но неопределенность еще хуже.
Вот поэтому Амелия старалась держаться подальше ото всех, как можно больше времени проводя в одиночестве. Если во Франции ей было проще, ведь она знала язык, то в Италии намного сложнее, ибо кроме простых дежурных слов она ничего не знала.
— Вы хорошо играете, — вдруг услышала Амелия. Она подняла глаза вверх, перед ней стоял мужчина: высокий, с крупными, выразительными чертами лица, голубоглазый, темноволосый.
— А вы… — непонимающе протянула Амелия. — Вы…
— Я видел вас вчера на сцене. Надо уметь играть без слов. Выражать эмоции телом и лицом, при этом не кидать никаких реплик в зал. Кто додумался до такой пантомимы? — мужчина сел напротив нее. Честно говоря, сегодня Амелия ни с кем не хотела разговаривать: она просто хотела в гордом одиночестве насладиться римской пиццей.
— Мы сами. В прошлом году мы ставили Шекспира, правда, нас мало, кто понимал, ведь не все же учат английский, — ответила зачем-то Амелия, хотя могла вежливо сказать, что хочет побыть одна и не настроена вести разговоры. — Поэтому ходили только те, кто знают Шекспира на родном языке. Мы хоть и согласны выступать на разных сценах, но за гроши не хотим выходить к публике.
— Порой мне кажется, что каждая строчка Шекспира — это универсальный язык, который понимают, где бы люди ни находились и на каком языке ни говорили, — мужчина улыбнулся.
— Я бы согласилась с вами, но, к сожалению, реальность намного труднее, чем кажется, — Амелия сложила руки под столом: аппетит совершенно пропал.
— О, само собой разумеется, — протянул мужчина. — Но ведь вы со мной согласны, что Шекспир создал универсальные истины, дал направление английскому театру, сделав его особенным.
— Да. Но есть много других замечательных театральных школ, — отвлеченно ответила Амелия.
— Как-то безрадостно звучат ваши слова, — отметил ее случайный собеседник.
— Простите, но я как-то не очень настроена говорить.
— Может, прогулка по городу поднимет вам настроение? — вдруг спросил мужчина.
— Вы так хорошо знаете город?
— Так же, как и вы, но вдвоем намного интереснее проводить время, — он замолчал, явно обдумывая, что сказать. — Кстати, меня зовут Том. Том Харди.
— А я Амелия. Уайт, — спустя короткую паузу произнесла свою фамилию девушка.
— Вот теперь можно идти, — Том встал, подал ей руку. — Ну же, смелее.
Амелия слегка недоверчиво посмотрела на мужчину. Она даже не знала, что делать. Подруги по труппе постоянно предупреждали ее о том, что не стоит заводить знакомства с итальянцами: они, конечно, все обходительные, вежливые, но не очень настроены на долгие отношения, ведь мужчины женятся очень поздно, и не стоит рассчитывать ни на что больше, чем просто летнее приключение. Амелия не особо верила в это. Нельзя всех грести под одну гребенку. Но Том не итальянец, он же англичанин.
Нет, ничего с ней не случиться, если они просто пройдутся по городу, поговорят о театре и книгах. Лучше так, чем дуться на
***
Странно, но так просто оказалось отправиться навстречу вечному городу, не раз запечатленному на фотоснимка, картинах и кинопленках. Отправиться на это свидание в компании с незнакомым мужчиной по имени Том Харди. Конечно, Амелии не стоило этого делать, но интуиция подсказывала: не надо ни о чем беспокоиться, все в порядке. И самое главное, Амелия ощущала с Томом спокойствие и чувство защищенности.
Они неспешно шли по Риму, дошли до площади Св. Петра. Том начал рассказывать ей разные байки об этой площади и соборе, на что девушка просто улыбалась, а спустя время заливисто засмеялась. Тогда ее спутник отметил:
— Вот наконец-то ты рассмеялась. Моя теория оказалась правильной: улыбка так же красива, как и смех.
— Ну и дурацкая теория, — Амелия потянула его в сторону, где продавали знаменитый десерт — джелато. — Думаю, пришло время мороженого.
Вишневое, клубничное, фисташковое, миндальное… Амелия и Том решили попробовать все, что казалось им невероятно вкусным. По дороге до Дворца правосудия они болтали в о всякой чепухе, ели подтаявшее мороженое, вели себя так, будто сто лет знали друг друга и вот после долгой разлуки наконец-то увиделись.
Том был очарован этой странной англичанкой, которую ему довелось случайно встретить в Риме. Он ничего не ждал от этой простой туристической поездки. Изначально он планировал съездить в Италии на две недели, проехаться по самым значимым городам и вернуться в Англию, где ждала работа в театре. Но теперь планы как-то резко поменялись. Он уже был не уверен, что ему стоит ехать в Неаполь. Нет, Том не влюбился в Амелию Уайт с первого взгляда. Скорее всего, у него вспыхнула симпатия, смешанная с диким интересом и азартом.
— Итак, черничное оказалось самым вкусным, — вдруг сделала вывод Амелия, бросая взгляд на мужчину.
— Вот я бы выбрал мятное. Просто глоток свежего воздуха в этом душном городе, — уголки губ Тома дрогнули в мягкой полуулыбки. — Так, кажется, мы добрались до Тибра.
— Тогда все самое интересное только впереди, — Амелия побежала к мосту. — Ну же, быстрее.
— Ночной город намного привлекательней дневного, — громко произнес Том. — Хотя…
Он не стал заканчивать фразу, а Амелия не стала спрашивать, что он хотел сказать. Ее это совсем не заботило, она просто наслаждалась, как ребенок, получивший долгожданный подарок, мгновениями счастья.
Они перешли Тибр, направившись к испанской площади. Потом долго сидели на ступеньках испанской лестницы, смеялись и безудержно болтали обо всем, напрочь забыв, что знают они друг друга всего несколько часов. Когда на город совсем опустилась ночь и Рим засиял в ярких огнях, от чего все древние величественные постройки словно бы ожили, перестав быть напоминанием о былых временах, Том проводил Амелию до хостела, где остановилась ее компания.
— Что ж, спасибо за день, — улыбаясь, проговорила она.