Уничтожь меня
Шрифт:
Я буду его маленькой ланью, а он — моим принцем, потому что фантазия, сотканная посреди всего этого ужаса, заставляет меня верить, что мы выберемся из этого живыми.
Просто давайте посмотрим правде в глаза, горькая реальность такова, что мы оба можем умереть здесь сегодня ночью, и я не могу смириться с этим ужасным фактом.
Поэтому, вместо того чтобы посмотреть правде в глаза, я цепляюсь за фантазии.
Мой принц силен, и он убережет меня от смерти.
Глава 4
Миша
По
Моя маленькая лань медленно истекает кровью, и я слышу, как силы покидают ее голос. Я также уверен, что у нее сломаны ребра, если не повреждены внутренние органы.
Как бы я ни старался прикрыть ее во время падения, я ни хрена не мог сделать, чтобы куски бетона не задели ее. Я почувствовал, как ее тело приняло удар, когда металлический прут вонзился в нее, сорвав при этом топ.
Несмотря на то, что я получил адский удар в спину и знаю, что сломал пару ребер, я игнорирую боль и сосредотачиваюсь на своей маленькой лани.
Я не лгал, когда говорил, что мне приходилось страдать и от худшего. Меня пытали, в меня стреляли и избивали до полусмерти, и это только с учетом моего вступления в Братву. Инициация — это жестокая подготовка к жизни в качестве силовика, чтобы не сломаться под давлением, если тебя поймает враг.
Сегодняшняя ночь — просто цветочки по сравнению с той жизнью, которую я выбрал.
Я сделал это ради своей сестры. Понятия не имею, что случилось с нашими родителями, но мы росли в детском доме, пока Асланховы не спасли нас из этого ада. Так я познакомился с Алеком. Его родители взяли нас с сестрой к себе и дали нам дом. Они стали для нас семьей.
Мистер Асланхов, отец Алека, занимает высокое положение в Братве, контролируя часть Москвы для Виктора Ветрова.
Я присоединился к Братве, потому что хотел защитить Тиану, свою сестру, так же, как мистер Асланхов защищает свою семью.
В конце концов, все, что я делаю, я делаю ради Тианы.
Я стараюсь, чтобы беспокойство не отразилось на моем лице, и еще раз целую свою маленькую лань в висок.
Желая отвлечь ее от паники и страха, а также не дать ей уснуть, я говорю:
— Я открою тебе свои секреты, если ты откроешь мне свои.
Она издает слабый смешок.
— Звучит… как сделка.
Проводя рукой по ее волосам, я борюсь с желанием прижать ее к себе.
Господи, как бы мне хотелось вырваться из этой бетонной могилы и унести ее в безопасное место.
— Я люблю овощи, — признаюсь я.
— Хах, — она почти смеется, но боль останавливает ее. — Ты первый
— Воспитываясь в детском доме, ты учишься быть благодарным за любую еду, которая может попасть в твой пустой желудок, — рассказываю я ей еще один секрет.
Она откидывает голову назад, чтобы заглянуть мне в глаза, и я чувствую, как между нами проскакивают невидимые искры. Ее брови сходятся вместе, а глаза наполняются состраданием.
— Это ужасно. Мне жаль, что ты так рос.
Я качаю головой и пытаюсь смахнуть пыль с ее лица.
— Твоя очередь.
Она на мгновение задумывается, затем, встретившись со мной взглядом, признается:
— Ты был бы моим первым поцелуем. — Сморщив нос, она поправляет себя: — Ну, мы действительно поцеловались. Вроде того.
Меня пробирает дрожь от шока, и на моем лбу появляется морщинка.
— Почему ты не остановила меня?
— Потому что я хотела, чтобы это был ты.
Удовлетворение наполняет мою грудь, и уголок моего рта приподнимается.
— Почему? Ты меня не знаешь.
Она пожимает плечами и вздрагивает от боли, причиняемой этим движением.
— У тебя великолепные глаза, а голубой — мой любимый цвет.
— Великолепные, — говорю я, думая, что это последнее слово, которое я бы ассоциировал с собой.
— Да. Я могу смотреть в твои глаза часами.
После ее слов наступает тишина, и притяжение, которое я испытывал до взрыва, возвращается в полную силу.
— Ты все еще хочешь поцелуя? — Спрашиваю я глубоким и низким тоном.
Черты ее лица напрягаются, и я могу поклясться, что вижу вспышку грусти в ее глазах, затем она шепчет:
— Пожалуйста. Если мне суждено умереть, то я хочу хотя бы один приличный поцелуй.
Я качаю головой, в моем голосе звучит решимость:
— Ты не умрешь. Только не так.
Ее глаза блестят от слез, и я смотрю на нее, пока притяжение не начинает гудеть между нами, как провод под напряжением.
Тиана — единственная женщина, с которой я нежен. Я отношусь к своей сестре как к сокровищу, которым она и является.
Поэтому дарить женщине нежные поцелуи — это не то, что я делал раньше. Но это первый поцелуй моей маленькой лани.
И, возможно, он будет ее последним.
Прогнав эту мысль, я опускаю голову и завладеваю ее губами.
Они такие же мягкие и пухлые, какими кажутся, и когда мой язык проникает в ее рот, я, блять, целую ее так, словно это волшебным образом исцелит ее.
Когда мой язык касается ее языка, а зубы прикусывают ее пухлую нижнюю губу, я чувствую, как дрожь пробегает по ее телу.