Уничтожить

Уэльбек Мишель

Он поразился произошедшим переменам: Эдуар полусидел в постели, опираясь на две подушки. Из его горла уже не торчала трубка, убрали и шумный аппарат. Не было больше ни капельницы, ни электродов, прикрепленных к черепу. Перед ним снова был его отец, с серьезным, даже строгим лицом, а главное, широко открыв глаза, он пристально смотрел прямо перед собой неподвижным немигающим взглядом.

– Естественная вентиляция легких возобновилась, он уже не нуждается в ИВЛ. Именно этот аппарат обычно так впечатляет родственников, – заметила медсестра.

Застыв на месте, Поль вглядывался в глаза отца.

– Он видит? – спросил он наконец. –

Слышит и видит?

– Да, но не может ни двигаться, ни говорить, он полностью парализован, восстановились только его зрительные и слуховые функции. Однако нельзя с уверенностью сказать, способен ли он интерпретировать то, что слышит и видит, и соотносить это с чем-то ему известным, будь то понятия или воспоминания.

– Ну нас-то он помнит, разумеется! – категорически перебила ее Сесиль.

– Как правило, пациенты в вегетативном состоянии больше реагируют на знакомые голоса, чем на лица, – не моргнув глазом продолжала медсестра. – Поэтому с ним надо разговаривать, не стесняйтесь с ним разговаривать.

– Здравствуй, папа, – сказал Поль, а Сесиль как ни в чем не бывало погладила отца по руке. Поль задумался на мгновение и спросил: – Долго он будет в таком состоянии?

– Чего не знаем, того не знаем, – ответила медсестра с каким-то даже удовлетворением, она давно ждала этого вопроса, обычно родственники задают его сразу, и тот факт, что Сесиль так и не затронула эту тему, тревожил ее. – Мы провели все необходимые обследования: КТ, МРТ, ПЭТ-сканирование и, разумеется, сделали электроэнцефалограмму, и это еще не конец, но в настоящее время не существует метода, который позволяет с уверенностью предсказать эволюцию пациента в вегетативном состоянии. Он через несколько дней может прийти в нормальное сознание или остаться таким до конца жизни.

– Конечно, он к нам вернется, но это займет больше чем несколько дней, – вмешалась Сесиль. Она говорила с невероятным апломбом, как будто получала информацию прямиком от сверхъестественных сил; мистические закидоны его сестры определенно приобрели иной размах, подумал Поль. Он покосился на медсестру, но она, судя по ее виду, даже не рассердилась, только рот открыла от изумления.

Отца, по крайней мере, вся эта суета вокруг явно не занимала. Его взгляд, устремленный в неопределенную точку пространства, и глаза, которые видели, но не могли ничего выразить, производили бесконечно тревожное впечатление, казалось, он впал в состояние чистого восприятия, отключился от лабиринта эмоций, но Поль подумал, что это, конечно, не так, отец наверняка сохранил способность испытывать эмоции, даже если лишился возможности их выразить, но все же трудно представить себе боль или радость, которые нельзя проявить мимикой, стоном, улыбкой или жалобами. Медсестра, преисполнившись самых добрых намерений, жаждала, похоже, сообщить все имеющиеся в ее распоряжении медицинские сведения. Она несколько раз предусмотрительно напомнила, что правильнее им будет обратиться за подтверждением к главврачу, но она и сама явно была в теме. Да, у его отца определенно присутствует мозговая деятельность, сказала она Полю. На электроэнцефалограмме отчетливо заметны дельта-волны, типичные для сна без сновидений или глубокой медитации, а также тета-волны, указывающие скорее на сомнолентность, дважды возникли даже альфа-волны, что очень обнадеживает. То есть налицо чередование сна и бодрствования, хотя смена этих состояний происходит гораздо быстрее, чем у здорового человека, и не следует обычному никтемеральному ритму; неизвестно, видит ли он сны.

В этот самый момент отец закрыл глаза.

– Вот, пожалуйста… – удовлетворенно

сказала медсестра, как будто он прекрасно справлялся с ролью пациента. – Он заснул, и это продлится несколько минут, максимум час. Возможно, ваше присутствие, встреча с вами утомили его.

– Так вы считаете, он узнал меня?

– Ну конечно узнал, тебе ж сказали! – нетерпеливо встряла Сесиль. – И правда, пусть передохнет сегодня. Кроме того, мне надо домой, готовить ужин.

– Уже?

– Сегодня сочельник. Ты забыл?

3

Да, он совсем забыл, что сегодня сочельник. Технические термины, которыми сыпала медсестра, взгляд отца, мгновенно вызвавший у него ассоциацию со взглядом призрака, как он себе его представлял – взгляд, вобравший в себя жизнь и смерть, земной и потусторонний одновременно, невозможность понять что-либо наверняка про его психическое состояние, – все это повергло его в невообразимое смятение, ему казалось, что он попал в какой-то телесериал о паранормальных явлениях. До Вилье-Моргона, сверкавшего праздничной иллюминацией, они добрались уже затемно и свернули на D18 в направлении перевала Фю-д’Авенас.

Эрве припарковался у главного дома. Под звездным небом он выглядел еще массивнее и внушительнее, чем в его воспоминаниях.

– Я забыла тебе сказать… – начала Сесиль, выходя из машины. – Ну, если, конечно, ты сможешь побыть тут до конца той недели. Мы ждем в гости Орельена, он должен приехать тридцать первого.

– С женой?

– Да, с Инди. И с их сыном. – Она запнулась на последнем слове, ей явно никак не удавалось смириться с его существованием. – Думаю поселить его в детской Орельена, – продолжала она. – Тогда тебе достанется синяя комната для друзей, а я в зеленой. Разве что ты предпочтешь ночевать в маленьком домике.

– Да, предпочту.

– Так я и знала. Вообще-то я уже тебе там постелила и включила отопление.

Интересно, что она так и знала, хотя он сам совершенно об этом не думал. За последние годы он несколько раз навещал отца, но предпочитал спать в гостевой комнате; он даже не заглядывал в комнату, в которой жил сначала ребенком, потом подростком, последние двадцать пять лет нога его туда не ступала. И вот теперь ему захотелось вернуться во времена своего детства, наверное, это плохой знак, наверное, так бывает с теми, кто начинает подозревать, что жизнь не удалась.

– Хочешь прямо сейчас туда пойти? – спросила Сесиль. – Я займусь готовкой, потом мы пойдем к мессе и поедим, уже когда вернемся. У тебя есть целых два часа на отдых, а то и больше, если захочешь.

– Нет, я лучше посижу в гостиной.

На самом деле ему надо было выпить, и не один стакан. Бар был все на том же месте, там стояли “Гленморанджи”, “Талискер” и “Лагавулин”, то есть и качество бара не снизилось. После третьего “Талискера” Поль решил, что для полуночной службы он слишком пьян; с другой стороны, оно и лучше. Сесиль уже целый час торчала на кухне, и гостиную постепенно наполняли разнообразные приятные ароматы; он узнал запах лаврового листа и лука-шалота.

Может, стоит разжечь огонь, он счел, что это уместная идея для рождественского вечера, у камина лежали поленья и хворост. Пока он озадаченно изучал поле битвы, пытаясь оживить воспоминания о том, как когда-то при нем разжигали огонь, в комнату вошел Эрве, и очень кстати. После стакана “Гленморанджи”, предложенного Полем, он, как и следовало ожидать, весьма умело и споро взялся за решение проблемы, так что через несколько минут в камине взмыло вверх яркое пламя.

– А, вы развели огонь, прекрасно, – сказала Сесиль, входя в гостиную. – Нам пора.