Уникум. Тайная дверь
Шрифт:
– Я, кстати, видел тренера в саду, – еле дыша, сказал Мишка, когда я поделился с товарищами своими соображениями.
Сегодня Максимов бежал с нами. Пыхтел, обливался потом, спотыкался, но старался не отставать.
– Так он чего тут, на полставки? – удивился Рамиль.
– Судя по разнообразию тренировочного процесса, он с такой же легкостью может быть еще и дворником, – задыхаясь, в несколько подходов сказал я. – Кстати, что там с водяным вчера? Видели?
Сосед разочарованно махнул своей худой рукой, мол, даже не начинай. Ну слава богу, а то было бы обидно и на дуэль нарваться, и водяного прозевать.
Тихонова
– Заканчиваем, – Якут появился перед нами на очередном круге. Он поглядел сначала на Максимова, а потом на нас с Рамилем и добавил: – Молодцы.
Но мы его уже не слушали, помчавшись к флигелю, чтобы встретиться с Димкой. На нас смотрели как на полоумных. Даже Азамат, который пробежал в общей сложности всего кругов пять, неторопливо шел обратно. Если честно, я сам не понимал, откуда взялись силы. Но хотелось побыстрее отправиться к домовым. До того, как появятся секунданты от Куракина.
Байкова мы застали врасплох. Тот, еще будучи в защите, шарил под матрасом с самым вороватым видом. При звуке хлопнувшей двери Дима подскочил, сжав свою пухлую руку с уже зажатой добычей, и попытался спрятать ее за спину. Но куда там… Ищейка по имени Рамиль вышла на охоту.
– Димон, это у тебя чего там?
Не будучи обремененным ни должным воспитанием, ни наличием природного такта, мой сосед подскочил к Байкову и с легкостью потащил того за руку. На удивление, в этом длинном и сухом парне было необычайно много силы. Не той, которая нужна каждому магу, а физической.
Рамиль, не обращая внимания на вялые сопротивления Димы, разжал пальцы и представил на всеобщее обозрение три мятых, подтаявших шоколадных конфеты. Видимо, их Байков откладывал на черный день.
– О! – присвистнул Рамиль, забирая сразу одну.
Я его понимал. Нам чай-то давали не всегда сладкий. Видимо, у главного повара школы с сахаром были какие-то свои счеты. Про конфеты и говорить нечего. Однако попытку раскулачить Байкова я пресек сразу:
– Рамиль, верни.
– Макс, ты чего? У него еще две. Возьми себе одну.
– Рамиль, немедленно верни ему конфету!
Я подобрался и стиснул кулаки, готовый к любому развитию событий. И сосед заметил это. Он легкомысленно пожал плечами, мол, чего из-за такой ерунды ссориться, и положил мятую конфету, уже потерявшую всякий намек на изначальную форму, назад, в ладонь Байкову.
– Если мы живем вместе, это не значит, что можно брать все, что нам захочется, – объяснил я свое поведение Рамилю. – У каждого есть личные вещи.
– Подумаешь, я вот когда приеду из дома, вам по несколько килограммов конфет привезу, – заявил долговязый сосед с некоторой обидой.
– Привезти можешь что угодно, – отвечал Байков, переложив свое сокровище на кровать. – Вот только отберут у тебя все. Поэтому я и хранил их. Это не просто лакомство, а своего рода валюта.
Не объясняя больше ничего, он переоделся, покидав фехтовальную защиту в шкаф безо всякого порядка.
Дождавшись Максимова, мы уже все вместе двинулись за противоположную сторону флигеля второго курса. Там находились разные хозпостройки и бойлерная. И именно здесь почему-то обитали домовые.
Стоило немного отойти от школы, пышущей богатством и лоском, как ты уже оказывался в совершенно другом мире. Каждая мелочь здесь свидетельствовала о том, что неживой, выставляемой напоказ красоте местные обитатели предпочитали практичность. Стояли у стены грабли, тяпки и лопаты, с засохшими на них комьями земли. У входа в дальнюю постройку, похожую на сарай, были свалены старенькие, местами прохудившиеся жестяные ведра. Сохла на множестве бельевых веревок школьная форма всех возможных размеров (я и раньше предполагал, кто каждое утро приносят свежую одежду, а теперь лишь убедился). Чуть дальше виднелись наполненные мыльной водой тазы. Все свидетельствовало о том, что здесь только что кипела жизнь. Но все бросились наутек, стоило мне приблизиться.
И да, к домовым я пошел один. По словам Байкова, крохотный народец вообще не любил гостей. А уж если к ним ввалиться толпой, то все было бы совсем прискорбно. Поэтому товарищи остались у флигеля второго курса. Да и если ничего не выгорит, то страдать буду я один. Домовые народ мстительный. А каждый школьник зависит от них чуть больше, чем полностью. Но об этом я старался не думать.
Я положил те самые конфеты на малюсенькое блюдце, которое Рамиль заранее стащил в столовке с собой, и чуть дрожащим голосом произнес:
– Батюшка Петр, приходи ко мне за угощением и удостой своего общения.
Этому меня тоже научил Байков. Как любой благородный, он знал множество тонкостей о магическом мире, в том числе и о разговоре с домовыми. Мишке не пришлось даже бежать в библиотеку за необходимой книжкой. Если бы я не знал никого из домовых, то нужно было сказать просто «батюшка». Но тогда и вызов мог сработать с меньшей вероятностью. Пришлось бы надеяться исключительно на угощение и алчность вызываемого.
А так, не успел я подумать, выгорит ли, – глянь, передо мной нарисовался Петр. В той самой цветастой рубахе, широких штанах и опять босой. Он без раздумий сгреб потерявшие всякий товарный вид конфеты, внимательно посмотрел на блюдце, словно ожидал еще чего-то, а потом перевел взгляд на меня.
– Какой же я тебе батюшка, паря? – искренне удивился он. – Петр и Петр. Чего хотел?
– Мне бы хорошую резинку, крепкую. И нож поострее. На время.
– Для чего? – посуровел Петр.
Я не стал юлить, а выложил все, как оно было. Байков предупреждал, что врать домовым не нужно. Если сейчас получишь небольшую выгоду, то со временем, когда правда выйдет наружу, станет только хуже. Домовые – народ чрезвычайно памятливый.
К удивлению, чем больше Петр расспрашивал о моем предполагаемом обидчике, тем шире расплывалась улыбка на его лице. К концу рассказа домовой чуть ли не приплясывал, задав только тот же вопрос, что и Димка: