"Универсальное государство" в России. От древних времен до Крымской войны
Шрифт:
Предложения митрополита нашли широкое применение. Так, например, на Волыни крестьянина Генриха Немирича обвиняли в том, что он "безбожный оскорбитель тела и крови Христовой". По настоянию церковников его предали суду, и суд вынес решение: "Отдать его под меч палача, предать тело четвертованию, а перед тем живцом вырвать язык и драть полосы из тела, затем все тело порубить на мелкие куски и раскидать по дорогам в пищу диким зверям".
...При Николае I в Севастополе двадцать солдат были осуждены за отход от православия. Часть солдат забили до смерти шпицрутенами, прогнав через строй в пятьсот человек, остальных пороли розгами.
...Православное духовенство насаждало неприязнь
Тогда же была публично сожжена книга Аничкова, профессора математики Московского университета, потому что митрополит Амвросий счел эту книгу "вредной и соблазнительной". Другой профессор, Мельман, по доносу митрополита Платона был отстранен от преподавания и отправлен в Тайную канцелярию, где его подвергли пыткам.
Синод организовал еще особую духовную цензуру, которой были предоставлены самые широкие полномочия. Книги сжигали на кострах десятками: произведения Вольтера, Дидро, Руссо, Гольбаха летели в огонь. Не избежал этой участи и "Левиафан" Гоббса: обличения власти и церкви, которые там сделаны, стали причиной того, что она была признана "наивреднейшей" и тоже сожжена.
...Много неприятностей от церкви претерпел знаменитый историк, профессор Московского университета Грановский - на своих лекциях по истории в университете он, де, не упоминал о божественном промысле, критически отзывался о российском средневековье, а западному, наоборот, придает слишком большое значение. Писателю Загоскину пришлось основательно переделать свои романы, потому что московский митрополит Филарет нашел в его произведениях "смешение церковных и светских предметов". [Конец цитаты].
Как пишет Грекулов, по российским законам, действовавшим и в XIX веке, любого "опасного и вероломного насмешника", представляющего опасность для православной церкви, можно было поместить в Соловецкий монастырь. Это была, по сути, тюрьма для инакомыслящих, в XIX веке для таких "насмешников" в монастыре было построено специальное здание. Там, в нижнем этаже, были небольшие чуланы, без лавок и окон, куда часто помещали вольнодумцев, - без решения суда, в административном порядке. Стража и тюремные служители находились в полном подчинении архимандрита и содержали узников весьма сурово.
Некоторые из арестантов сходили с ума в этих каменных мешках, но бывало и так, что психически ненормальными объявляли совершенно здоровых людей. Ненормальность их заключалась лишь в том, что они выступили против церкви.
***
Самый точный диагноз симбиозу православной веры и государства дал Петр Чаадаев. Его считают чуть ли не русофобом, а между тем это был человек, всей душой болевший за Россию. К тому же он храбро сражался против Наполеона в 1812 году, участвовал во многих сражениях - в отличие от тех критиков, кто ругает его в тихой тиши кабинетов, подвергая себя только одной опасности - нажить геморрой.
Чаадаев писал о том, что православие обрекло Россию на отсталость, на замкнутость в своем религиозном обособлении от европейских принципов жизни. В католичестве,
Русская история оказалась заполнена тусклым и мрачным существованием, лишенным силы и энергии, отличающимся злодеяниями и рабством. Самодержавие и православие - вот главные пороки русской жизни, ее темные, позорные пятна. "Мы - пробел в нравственном миропорядке, враждебный всякому истинному прогрессу, - говорил Чаадаев.
– Раз уж Бог создал Россию, то как пример того, чего не должно быть: роль русского народа велика, но пока чисто отрицательная и состоит в том, чтобы своим прошедшим и настоящим преподать другим народам важный урок".
Безусловно, нельзя отрицать, что русская культура богата выдающимися достижениями, но кто может сосчитать то, чего мы лишились? Государство и церковь безжалостно отсекали все, что не вписывалось в прокрустово ложе официальной идеологии. Еще при Иване Грозном на Стоглавом соборе было заявлено, что искусство, не соответствующее духу православия, не должно существовать в России. Российские живопись, зодчество, литература должны были оставаться такими, как это было заведено "у наших отцов". В результате в Европе наступила эпоха Высокого Возрождения, а в России продолжали копировать древние византийские образцы. Только благодаря непостижимому искусству русских мастеров в российском искусстве удавалось создавать шедевры даже в этих жестких рамках, но в России в принципе не могло быть своего Леонардо, Рафаэля, или Микеланджело. Им для творчества нужна была свобода, а в России ее не было и в помине. Русские мастера творили под гнетом власти и церкви, не смея рассчитывать на малую толику того уважения, которые имели их собратья по искусству в Европе. Печальная легенда гласит, что Барму и Постника, построивших храм Василия Блаженного на Красной площади в Москве, царь Иван Грозный приказал ослепить, дабы они не создали еще чего-нибудь столь же прекрасного. Если это выдумка, то правдоподобная, характерная для русской жизни. Можно ли себе представить Леонардо да Винчи, которому герцог Медичи выколол глаза, чтобы тот не написал вторую "Джоконду"?
Карл V, всемогущий император, чья власть простиралась почти на всю Европу, поднял кисть Тициана, когда тот уронил ее. Правитель, перед которым дрожали целые народы, перед которым сгибался мир, сам склонился перед художником, признавая, что настоящий талант выше власти, - а в России власть в лучшем случае оказывала снисходительное покровительство таланту, часто оскорбительное для него. Пушкину, национальному гению России, царь Николай I обещал, что сам будет его цензором, и проверял его работы, будто строгий учитель у нерадивого ученика.
Пушкин вообще числился в первых рядах вольнодумцев. Грекулов писал, как некий духовный пастырь сказал про Пушкина, что тот "нападает с опасным и вероломным оружием насмешки на святость религии, этой узды, необходимой для всех народов, а особенно для русских". Другой пастырь соизволил заметить: "До Пушкина все наши лучшие писатели - Державин, Карамзин, Жуковский - были истинные христиане. С него же, наоборот, лучшие писатели стали прямо и открыто совращаться в язычество... Даровитейшие, самые модные из писателей взывают к общественному перевороту... Помолимся, - да сгонит господь эту тучу умственного омрачения, нагнанную отчасти и предосудительным примером поэта!" Рясоносных защитников алтаря и царского престола не останавливало даже то, что Пушкин прежде всего был русский поэт, его любовь к России не подлежит никакому сомнению.