Универсальное средство

Дикнорт Кришев

Он вернулся в отдел и показался местному эскулапу, своему тезке, Филипчуку Роману Борисовичу, но говорить о невидимом собеседнике, подталкивающем его к конфликту с кошкой, не стал.

Врач был мужчиной флегматичным. Когда он увидел Филатова, лицо его чуть согнулось от внутренней улыбки. Впрочем, улыбка была ничуть не обидная. Все в отделе привыкли, что большинство проявлений реальности, которую Роман Борисович рассматривал сквозь призму профессии, вызывает у него специфическое напряжение мимических мышц, слегка сгибающее лицо внутрь, но не как проявление радости от созерцания чужого горя, а как констатацию факта, что пациент

жив, и не нужно осматривать труп погибшего насильственной смертью.

– Садись, – бросил он и махнул рукой в сторону обшарпанного кресла, на котором осматривал своих подопечных. Взял стерильную салфетку и аккуратно протер следы когтей. – Довольно крупная кошка, – заключил он после осмотра. – Тебе повезло, что не ослеп. Порезы совсем рядом с глазами. Швы накладывать не нужно. Вот мазь, возьми. Каждый день мажь три раза: утром, днем и вечером. Хорошая мазь. Быстро заживляет. Шрамы останутся, совсем небольшие. Не ты первый и не ты последний пострадал от кошки. Они такие твари, с темной психикой, – посочувствовал он.

Роман поблагодарил Филипчука, попрощался и отправился на встречу с Максимом.

Филатов присел за столик возле окна, заказал чай и стал смотреть на площадь. Через несколько минут к нему подошел мужчина средних лет, волосы которого были убраны в хвост.

– Здравствуйте! Вы следователь?

Роман окинул взглядом подошедшего мужчину. Неприметная внешность. Одет просто, неброско. Хоть в поход, хоть на работу, хоть на вечеринку. Крепкий. Несмотря на свободную одежду, видны накачанные мышцы. Волосы длинные, серого мышиного цвета, до крестца. «Может, у всех любителей астрономии мышиные волосы?» – подумал Роман, но тут же отогнал мысль. Все равно, что сказать: все птицы осенью улетают на юг. Но мысль отомстила за свое убийство, породив «мышиные шкурки сейчас нарасхват». На лице Романа появилась улыбка.

– Здравствуйте! Да, я следователь. Каким образом вы узнали, что это я вызвал вас?

– Вы похожи на следователя.

– Как так? У следователей есть какие-то особые приметы?

– Нет. Просто у вас внешность следователя. До этого момента мне не приходилось иметь дело ни с работниками полиции, ни с работниками Следственного Комитета. Но если меня попросили бы описать, как выглядит следователь, я бы описал вас. Наверно, у вас типичная для этой профессии внешность. По крайней мере, мне так кажется.

– Ясно. Насколько понимаю, вы Максим Алексеевич Мельников?

– Да.

– Меня зовут Роман Львович Филатов. Я пригласил вас затем, чтобы задать несколько вопросов о вашем знакомом, Волкове Иване Петровиче.

– Что с ним?

Филатов пропустил вопрос мимо ушей.

– Когда вы последний раз общались с Волковым?

Длинноволосый Максим пожал плечами и достал из кармана телефон. Поводил по нему пальцем.

– Пять дней назад мы с ним разговаривали по телефону, договаривались о наблюдениях. Об астрономических наблюдениях.

– Как давно вы знакомы с Волковым?

– Лет двенадцать.

– При каких обстоятельствах познакомились?

– В астрономическом кружке. Вышли покурить на перемене. Слово за слово, вот и познакомились. Так что с Иваном? Он что-то натворил?

– Ваш знакомый пропал.

Филатову показалось, что напряжение, которое владело длинноволосым астрономом с начала беседы, отпустило его.

– Как пропал? Когда?

– Четырнадцатого числа сего месяца.

Длинноволосый

Максим стал загибать пальцы, отсчитывая, когда пропал его товарищ. Взгляд его устремился вдаль, выискивая, за что зацепиться, чтобы не сбиться со счета.

– Что вы делали в этот день с одиннадцати часов вечера до восьми часов утра пятнадцатого?

Заработавшая мысль длинноволосого Максима погнала волну мимических спазмов на лицо, отчего Максим сузил глаза и пождал губы.

– Четырнадцатого? С одиннадцати до восьми? Был дома. Спал. До шести утра. Потом встал. Сделал зарядку, пробежался. В половине восьмого пошел на работу.

– Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

Максим понюхал верхнюю губу.

– Нет. Когда на улице пасмурная погода, тогда наблюдений не провожу, поэтому спать ложусь рано. Живу один. У меня нет ни сиделки, ни подружки, которая может подтвердить, что ночью я был дома. Утром меня видел знакомый, бегаем по одному маршруту. И когда на остановку шел, приятеля встретил. Все.

– Расскажите о Волкове. Его привычки, привязанности, склонности. Была ли у него связь на стороне? Может, у него были враги, недоброжелатели: вдруг он перешел дорогу кому-нибудь? Может, он делился с вами какими-нибудь проблемами, связанными с работой? Вообще, какой он был человек? Какое впечатление производил?

Длинноволосый задумался.

– Я плохо знал Ивана, – начал он осторожно. – Мы никогда не откровенничали. Занимались наблюдениями, иногда выпивали. О врагах ничего не знаю. О недоброжелателях тоже. Про работу говорил только, что она уже его достала, ненавидел ее. Ненавидел сидеть в своем гараже, болтать с водителями о ГАИшниках, взятках, дорожных проститутках, проколотых колесах, поломках, грошовых приключениях, обманах… Как-то упомянул, что не хотел поступать в транспортный, отец настоял. Об интрижках не говорил, только однажды сказал, что его ждет девочка, с которой можно шагнуть на другую сторону. Он выразился не так, но смысл был именно такой. Тогда я подумал: наверно, Иван хочет сказать, что девочка доставляет ему такое безумное удовольствие, что он забывает обо всем на свете и готов пойти ради нее на любое преступление, сделать все что угодно. Впрочем, это лишь мои догадки.

– Вы доверяли Волкову?

– С Иваном можно было иметь дело. Он словами не бросался. Вообще мало говорил. Я в шутку называл его разведчиком. Кстати, ему нравилось это прозвище. Наверно, в глубине души каждый мужчина хочет быть разведчиком. А однажды он сказал: может, я и есть разведчик. Так, в шутку. Подыграл мне. Улыбнулся шире лица. Но глаза были серьезные.

– А что-нибудь особенное в нем было? Какая-нибудь червоточинка или наоборот, склонность к подвигу, некая эпичность?

– Он был обыкновенным мужиком, совершенно нормальным, безо всяких закидонов. Любил астрономию, изредка выпивал. На него можно было положиться. Все!

– Родственники, друзья, кроме вас, у него были?

– Нет, он никогда не упоминал ни о родственниках, ни о друзьях. Да и меня вряд ли можно считать его другом. Просто мне нравилась астрономия и ему тоже. Общие интересы сближают. Вот и поддерживали знакомство. Вдвоем удобнее заниматься наблюдениями.

– Что ж, благодарю, Максим. Если что-то вспомните…

– То я вас обязательно извещу. Оставьте свой телефон. В смысле, номер.

В отделе Романа дожидался хмурый Сивов. Он посмотрел на следователя пустым взглядом.