Универсальный солдатик
Шрифт:
— Я не это хотел сказать... Я хотел сказать... Вот что, вы лучше задавайте мне вопросы, а я буду на них отвечать, — предложил следователь перейти на более привычный ему стиль общения.
— Тогда я попрошу рассказать о каком-нибудь деле из вашей практики. О самом трудном деле.
Старков задумался. Самым трудным в его практике делом было расследование аморального поведения кандидата в члены партии старшего лейтенанта Гришуткина по поручению секретаря первичной парторганизации шестнадцатого ОВД в семьдесят пятом году. Но это читателю
— Может быть, про Чикатило? Я участвовал в разработке одного из эпизодов этого дела. Журналистка поморщилась.
— Мне кажется, тема Чикатило исчерпала себя. Если только подать материал в неожиданном ракурсе. Например, что вы сомневаетесь, что все эти преступления совершил он, и считаете, что следствие заставили пойти по ложному пути, чтобы сокрыть истинного преступника.
— Зачем сокрыть? — поразился Старков.
— Ну, например, затем, что он был сыном одного из тогдашних руководителей области. А Чикатило не более чем жертва заговора высокопоставленных чиновников и руководства МВД. Такой поворот может быть интересен...
— Нет, нет, я ничего такого не считаю, — испуганно пробормотал Старков.
И стал лихорадочно соображать, что бы такое могло устроить дотошную журналистку.
— Может быть, Солоник? Я работал с ним...
— Ну, не знаю... О Солонике уже столько писали. Разве только дать развернутый портрет его богатого внутреннего мира...
— Я не знаю про его внутренний мир, — открестился Старков.
Журналистка в упор, выжидающе занеся перо над бумагой, смотрела на следователя.
— Вы бы хоть подсказали, что может быть интересно читателю, — взмолился Старков.
— Нашего читателя интересуют масштабные преступления, с максимально большим числом жертв, желательно убитых с особой жестокостью и впоследствии расчлененных. Это будоражит воображение, позволяет отвлечься от серых будней и несет некий социальный позитив, так как убеждает рядового гражданина, что его жизнь не настолько плоха, как ему кажется.
Может быть, у вас есть у вас что-нибудь подобное? Желательно из свеженького.
Самым свеженьким было дело гражданина Иванова. Там трупов хватало.
— Ну, не знаю, может быть, вас устроит Иванов?..
— Какой Иванов?
— Убийца.
— А сколько он убил?
— В общей сложности три десятка потерпевших.
— Да вы что? Три десятка?! — обрадовалась журналистка. — Ой как хорошо!
А он как убивал — руками, ножом или, может быть, удавкой? Хорошо бы удавкой... Читателю крайне интересны подобные детали.
— Он по-разному убивал...
Журналистка лихорадочно застрочила ручкой в блокноте.
Старков занервничал.
— Но дело в том, что я не знаю, можно ли писать об этом деле, так как оно, вполне вероятно, еще не закрыто и преступник не пойман.
— То есть вы хотите сказать, что кровавый маньяк, на счету которого десятки жертв, до сих пор находится на свободе и нашим гражданам угрожает смертельная
— Я ничего такого... Я просто хотел в качестве примера... — замямлил Старков. — Мне кажется, прежде чем писать об этом деле, нужно обратиться в министерство...
— А мы без ссылок на фамилии и имена, — понизив голос до шепота, предложила журналистка. — Просто как о факте, ставшем известным из конфиденциальных источников. Я думаю, за подобный материал редакция сможет даже заплатить. Я поговорю с Главным...
— Но если дело не закрыто...
— Так в том-то и дело! Если преступник не пойман, мы имеем возможность оказать следствию реальную помощь, сформировав общественное мнение и призвав население проявить сознательность.
— Нет, нет, я не имею права решить этот вопрос самостоятельно. Давайте я лучше расскажу о Солонике.
Журналистка заметно скисла.
— Ну хорошо, давайте о Солонике. А об Иванове не для печати. Просто лично для меня. Ну я прошу вас! Я больше никому!.. Честное журналистское слово! Ну неужели вы мне не верите? Неужели думаете, что я способна вас обмануть?
Не верить журналистке было трудно. У нее были такие честные, такие преданные глаза...
— Ну если не для печати... И без имен...
На следующий день популярный в стране еженедельник вышел с двустраничным интервью с “современным Шерлоком Холмсом”, где рассказывалось о похождениях более страшного, чем Чикатило, и на голову более профессионального, чем Солоник, маньяке, носящем самую распространенную в России фамилию Иванов.
И вышел еще один материал, в не менее популярном ежедневном издании, где ставился вопрос о дееспособности силовых структур, которые не в состоянии поймать серийного убийцу, терроризирующего страну.
Елки-моталки!..
В этот день бывший следователь Старков телевизор не смотрел. Не до него было. В этот день в квартире бывшего следователя Старкова беспрерывно звонил телефон.
— Здорово, Гена. Читали, читали про твои похождения...
И эти уже читали...
— Ну, ты даешь!.. С тебя причитается... С ума сойти!..
— Ты, твою мать, Шерлок Холмс, чего себе позволяешь?! Я к тебе как к человеку, а ты про Иванова?..
— Но я думал... Она говорила, не для печати...
— Это ты завтра в министерстве расскажешь. Сам расскажешь. Я за тебя отдуваться не намерен.
И еще куча звонков от неизвестных, но очень напористых граждан, которые узнали номер его телефона в редакции и просили помочь в расследовании запутанных дел и в розыске пропавших родственников, потому что на письма, направленные по адресу Бейкер-Стрит, им почему-то не отвечают, а в статье сказано, что в России Шерлока Холмса замещает он.
Господи боже ты мой!.. Это же надо так вляпаться! По самую... кокарду!..
И все из-за этой журналистки...
И еще из-за Иванова!.. Опять из-за Иванова! И тогда, и теперь!..