Университет Вредной магии

Ветрова Ника

Плюсы: на экзамены можно забить, ректор – мужик свойский, на преподов надавит.

Минусы: нравится – не нравится, будешь женой, красавица.

Меры предосторожности: не использовать со стариками, у них сердце слабое».

– Стаська, – раздалось надо мной, – хватит читать, в дороге время будет, пошли уже.

Подняла рассредоточенный взгляд на Горыча, кивнула и поняла – не, в дороге я спать стану. Спать, спать и еще раз спать, потому что вообще

не выспалась.

Печка дымила и гудела, готовая сорваться в путь, едва Емеля уберет два кирпича, удерживающие ее на месте. Горыч помог забраться наверх, поближе к дымоходу, устроил на подушках и старинном, активно попробованном молью ковре, и я, прижав книжку к груди, начала проваливаться в сон.

– Удачи тебе, Стаська, – сказал дракон, и обе головы поочередно осторожно поцеловали мою макушку.

Я только улыбнулась, сонно махнула рукой и провалилась в сновидение.

Впереди меня ждали черти, кикиморы, водяные, лешие, сатиры, нимфы и все остальные отщепенцы нашего мира, но им я была рада, а вот некоторых не ждала вовсе.

* * *

Головокружительный полет, ощущение подступающей тошноты и черные глаза, пристально вглядывающиеся в меня. Но это были мелочи, потому что оказалась я в скальном доме Филимона, а он сам, с видом абсолютной невозмутимости, сидел в своем любимом кресле и пил пиво из кружки, стилизованной под трехлитровую бочку.

А перед ним возвышался взбешенный лорд Тиаранг, держа в судорожно сжатом кулаке алую ночную сорочку, бывшую моей одеждой прошлой ночью. Но взбешенным ректор АБМ был до моего появления, а как только я оказалась рядом, растянул губы в хищной улыбке и произнес:

– Доброе утро, Стасенька.

И невозмутимость Фила как рукой сняло. Меня он не видел, не мог, я была зрима лишь для вызвавшего, но это не помешало световому дракону мгновенно сориентироваться и дать совет:

– Поцелуй его. И удачи тебе, Стасенок, прости, что утром не провел, сама понимаешь – гостей ждал.

Никого не целуя, я стояла и дико переживала за Филимона. Дракон, видимо, и это понял, а потому добавил:

– Я редкое существо, Стась, редкое и охраняемое законом, действуй давай.

Целовать не пришлось – миг, и я села на печи, растирая лицо.

– Чегой-то не спится? – басовито спросил Емеля.

– Сон дурной приснился, – ответила я, падая обратно на подушку.

Мы уже ехали по лесу, над головой мелькали ветви деревьев, сквозь них виднелись голубые лоскутки неба. Пахло травой. Какая-то пчелка, решив прокатиться зайцем, уселась мне на руку, потом и улеглась ко всему прочему, и сгонять ее стало жалко.

– Ты спи-спи, у меня сегодня товар контрабандный, так что ночью по чертовым путям пойдем.

Сердце ёкнуло.

Стряхнув пчелку, села и осторожно спросила:

– Чего?

Обернувшись, мужик улыбнулся во весь щербатый рот и кивнул – да, мол, все так и есть.

– Ем… Ем… Емелюшка, – испугалась я, – а что за товар-то?

– Рыбешка всякая мелкая, там, у печи бултыхается, черти заказали.

Черти… рыбки…

Рыбки и черти… Рыбки!

– Емеля, какие рыбки?! – уже подозревая худшее, заорала я.

– Знамо дело – золотые, – беззаботно ответил рыбак. – Мелкие, жрать с них нечего. То ли дело щуку бы волшебную поймать…

Хватаю ртом воздух!

Это же редкие золотые исполняющие желания рыбки! Да они у нас в Золотую книгу занесены! А я и вовсе ведьма-хранительница, специализация у Керимской школы такая, мы за волшебных созданий готовы грудью встать до последнего вздоха, мы…

– Емельян Иваныч, – мило улыбнулась обернувшемуся рыбаку, – мне бы к речке, родненький.

– По нужде? – решил уточнить тот.

– Еще как по нужде, – со вздохом согласилась я, надеясь, что не прожгу дырки ненависти в его широкой спине.

Это надо же! Рыбок! Золотых! Чертям! Ненавижу чертей!

Речка на нашем пути появилась спустя часа два – судоходная, полноводная Калина, на которой, по слухам, душегубы-разбойники промышляют. Емельян по моей просьбе съехал к самому пологому берегу, чуть ли не до воды, чтобы печка меня от дороги закрывала. Я, кряхтя, спустилась, тело занемело в дороге, и попросила возницу отойти, не мешать. Добродушный Емельян Иваныч, напевая что-то веселое про «Разойдись, душа, разбегись, топор, да лети ворога головушка», ушел к дороге, и там его широкий бас растекся по равнине, я же…

Я же юркнула к печи, отворила заслонку и заскрежетала зубами – рыбок было не менее двух десятков! Спеленатые так, чтобы ротики не шевелились, перепуганные, в одной тесной бочке! Да и про то, что там рыбки, я догадалась только по едва заметному сиянию самой бочки… Гады! Гады, как есть гады! Уроды просто. А к бочке еще и сургучом послание прикручено. Сорвала, прочитала: «Уважаемому генералу Таганрайну для лучшей ухи в честь дня рождения». Золотых рыбок – и на уху?!

Ну все, после такого ведьма стала злая!

Вообще, колдую я плохо и магия дается мне ох как не просто, но не надо было злить ведьму!

Потянулась к бочке мысленно, подняла всю воду махом, словно зачерпнула невидимым ковшом, поднесла к реке, а затем руками, потому что тут магией никак, торопливо поснимала тонкую паутинку медной проволоки с несчастных рыбок. Они даже говорить не могли! У некоторых кровь по губам текла! Ненавижу чертей!

С рыбками я разобралась быстро, после отпустила всех в воду, махнув рукой, чтобы уплывали, а то было видно – сказать что-то хотят. Но освобождение сказочных созданий – это только первый этап, еще следовало следы диверсии скрыть. Присела на бережку, присмотрелась к воде – у самой кромки виднелись полудохлые головастики, которым точно не светило стать лягушками. Их я и использовала – протянула руку, и ровно двадцать три гибнущих создания стали стремительно увеличиваться, чтобы плюхнуться в мой призрачный ковш уже золотыми рыбками. Но вот потом, когда я пеленала созданных мной рыбок в медную проволоку, жалко их стало… И в мое заклинание вплелся еще один маленький нюанс… Скромный, но действенный.