Untitled.FR11

Неизвестно

– Как же забудешь.
– наконец вымолвила женщина.
– До конца жизни не прощу себе, что вмешалась в жизнь дочки. Да и она не говорит мне за это спасибо, хотя и не попрекает. Она ведь у меня золотая . Живёт с мужем и детьми.

– Если Вы не считаете нужным, то не давайте мне её телефона. Но мне очень хотелось бы переговорить с ней. Ведь у меня тоже семья и двое детей.

– Подожди, сынок. Я дам тебе её телефон. Только не подводи меня, скажи Нине, что узнал номер в городской справке.

На следующий день я набрал номер телефона, приготовившись положить трубку, если ответит мужской голос.

– Да, слушаю!
–

Я узнал голос Нины. Что-то сдавило мне горло, я не мог сказать ни слова и тут же услышал в трубке:

– Да говорите же, я слушаю вас!

– Нина, здравствуй!
– прохрипел я.
– Это Саша Марчуков.

Теперь замолчала моя трубка. Боясь, что она бросит её, я продолжил:

– Ниночка, я проездом в Воронеже, отыскал твой телефон по справке, решил позвонить. Как ты?

Молчание.

– Ты слышишь меня?

– Да, слышу. Никогда не думала, что ты позвонишь. Наверное, у тебя семья, дети?

– Да, двое . мальчик и девочка.

– А у меня двое сыновей.

– Слушай, а если бы мы с тобой встретились, хотя бы на полчасика? Разве по телефону поговоришь?

– Ты сколько здесь пробудешь?

– Неделю. осталось ещё пять дней.

– Давай завтра, днём.

– В любое время, как тебя устроит. И в любом месте.

– Тогда в пятнадцать часов, у входа в парк «Живых и Мёртвых», там где новый цирк.

– Хорошо, я жду тебя завтра возле парка!

На следующий день я приехал трамваем с улицы Янониса к месту встречи. В июльский погожий день возле парка толпился народ. Здесь стояло несколько па­латок с цветами, и я хотел купить розы, но что-то остановило меня. Хорош я буду с букетом цветов на свидании с любовью молодости, которую запросто отдал другому! Тогда я должен купить чётное количество, которое обычно приносят на могилу.

Мы встречаемся как друзья, чтобы вспомнить что-то, рассказать друг другу прожитом. Так я уговаривал себя, а на самом деле думал: какая она теперь? Что сохранилось к сорока годам от дивного цветка чайной розы? Волнение до­стигло апогея, и я пожалел, что приехал на полчаса раньше. Я стоял перед здани­ем недавно построенного цирка - недалеко отсюда жил мой дядя Жорж, бывший боевой лётчик. Теперь они переехали в Москву. Проспект Октября заканчивался здесь, а за поворотом начиналась улица Куцыгина, где живёт моя любимая тётя Зина. Куда мы пойдём с Ниной? Может, устроимся на лавочке в парке, поговорим полчасика и разбежимся?

Я первым увидел Нину и узнал по причёске и её неповторимым глазам. Встре­чал немало женщин, которые всё ещё цвели в возрасте от сорока до пятидесяти, но это не относилось к Нине. Жизнь не пощадила её. От фигуры ничего не оста­лось, да и лицо поблекло.

Она оглядывалась по сторонам, стоя у входа в парк в лёгком платье в цветочек, с тонким ремешком сумочки через плечо. Я поспешно подошёл, поклонился, мы смотрели друг на друга, не зная что сказать. Но вот она улыбнулась своей преж­ней улыбкой, и я увидел, что хотя её глаза и губы сильно подкрашены, в улыбке светится прежняя, знакомая мне Нина.

– Нина, я рад тебя видеть!
– наконец-то нашёлся я, и она снова улыбнулась.
– Мы можем, если хочешь, посидеть с тобой в кафе или в парке. Как скажешь.

– Саня, а ты стал взрослым мужчиной! У меня дома спрятаны несколько твоих фотографий, и я почему-то думала, что ты никогда не изменишься!

– Ну вот, ты назвала меня забытым для всех именем,

которым теперь зовёт только мама! А у меня дома пропала твоя фотография, где тебе шестнадцать лет... На обратной стороне там было написано: «Я не прошу меня любить и помнить долго, вечно, только вспомни иногда, но просто и сердечно .» Не знаю, что такое долго и вечно, но я вспоминал тебя.

– И я тоже. Давай сядем в трамвай и поедем на левый берег. Здесь у меня много знакомых, не хочу лишних разговоров .

На другом берегу мы устроились в кафе «Дружба», нам принесли шампанское. Мы сидели одни в пустом зале, и нам никто не мешал разговаривать.

Я узнал, что у неё два сына, один из них учится уже в институте. Нина очень нервничала, но после нескольких глотков шампанского успокоилась. Я смотрел на её пальцы, державшие бокал: где те чудо-пальчики, что приводили меня в тре­пет? Они были припухшими и грубыми от каждодневного мытья посуды .

И только её глаза светились, как чёрные горящие угли, как пламя, приглушён­ное временем, ветрами. И ещё, окружённые морщинками, они походили на со­зревшие сливы - в них была мягкая грусть, теплота...

– Саня. можно мне тебя так называть? Я скажу всё как есть, всё - как было. Я жалею, что не осталась с тобой. Да, я несчастлива. Но кроме себя никого не хочу в этом винить. Родители каждый день «пилили» меня, приводя в пример старшую сестру Ларису, которая вышла замуж, как оказалось, за алкоголика. А когда мама узнала, что я собралась за тобой на самый краешек земли, она в неделю по не­скольку раз вызывала скорую помощь . Меня познакомили с мужчиной старше меня на семь лет. Его звали Марк, он окончил институт, работал в строительной подрядной организации. Видный, красивый и обходительный. Строил коопера­тивную квартиру, приезжал на собственной машине. Носил родителям цветы и подарки. Ты в сравнении с ним был мальчик, он был мужем, на которого можно было опереться. Ты, Санечка, был далеко, а он каждый день не давал мне прохо­да! Результат - мы с ним давно чужие люди, он оказался тираном-собственником, мелочным человеком, от его обходительности не осталось и следа, и живу я толь­ко своими сыновьями.

– Нина, а где ты живёшь? Твой телефон начинается на ту же цифру, что и у мамы.

– Я живу на улице Юниса Янониса, ты вряд ли знаешь где это.

– Тогда скажи мне номер своего дома!

– Ты что, собираешься ко мне в гости?

– Нет, просто моя мама живёт на этой улице !

– Шутишь?

– Да нет, у неё девяносто второй дом!

– А у меня девяносто четвёртый, это рядом!

– Странно. Я бываю здесь каждый год по нескольку раз, и мы ни разу не встретились . А ведь все эти годы ты приходила ко мне во сне, и это было такой явью, что трудно передать .

Губы Нины задрожали, и предательская слеза выкатилась на её щёку. Я по­жалел, что сказал лишнее, но она быстро смахнула слезу. И улыбнулась как ни в чём не бывало:

– Значит, за этим ты и разыскал меня?

– О чём ты?

– Ты хотел взглянуть на то, что осталось от меня прежней, чтобы спать спокой­но? Да, наверное, теперь ты излечишься! Как всё-таки наивны люди! Моя мама, например, до сих пор считает, что я заслуживаю счастья и что мне срочно необ­ходимо развестись с моим «тираном», что ничего ещё не поздно! А я вот уверена на все сто: один лишь в жизни только раз. цветут в душе сады у нас.
– об этом поёт знаменитая полька.