Унтовое войско
Шрифт:
Обе стороны подтвердили важность сохранения мира между Россией и Китаем.
Уполномоченные обещали доставить в трибунал внешних сношений все записи переговоров.
На Амур пришла осень, и Муравьев все чаще подумывал о своем возвращении в Иркутск.
У него были намерения подняться пароходом вверх по Амуру, но тут его преследовал какой-то рок. «Аргунь» после ремонта буксировала по Амуру фрегат «Аврору» и села на мель между Мариинским и Николаевским постами. Пароход «Надежда» с месяц как ушел с Невельским и не возвратился.
Вся надежда была на шхуну «Восток». Но она имела течь, и для ремонта потребовался ящик железа. Муравьев приказал начальнику Николаевского поста выдать железо. У того его не оказалось. Как быть? Что делать? Начальника поста подняли с постели ночью, привели к Казакевичу. У капитана второго ранга генеральское распоряжение: «За небрежное хранение казенного имущества начальника Николаевского поста посадить на баржу под арест».
— Ваше благородие, нет у меня железа.
— Обратитесь с рапортом к Завойко.
А какой смысл являться к контр-адмиралу? Офицеров Николаевского поста тот ни во что не ставил, в каждом видел белоручку или посягателя на казенное добро.
Недавно вызвал к себе на корабль господ офицеров и объявил, что забирает у них дома в собственность казны. Те всполошились:
— Как так? Почему, отчего?
— Да потому, что дома эти казенные, выстроены на казенные деньги, — отрезал Завойко.
— Осмеливаюсь доложить, — возразил начальник поста, — они выстроены на наши средства, мы можем представить вам свидетелей. Казенный только кирпич. Но его выдавали по разрешению Невельского.
Завойко покраснел, вспылил:
— Знаю, как вы платили деньги! Я сказал, что дома не ваши, так тому и быть.
От Завойко офицеры ушли ни с чем. Снеслись рапортом с Невельским, тот доложил генералу. На том неприятности и кончились — дома офицерские не тронули.
Поразмыслив, начальник поста все же отправился к Завойко просить защиты. Он знал, что начальство не в ладах друг с другом, авось от ареста выручит контр-адмирал. Чтобы насолить генералу… И тот выручил.
Но железо так и не отыскалось.
На шхуну «Восток» надежды уже не было никакой. А промедление с отъездом грозило Муравьеву нежелательной зимовкой в Мариинском посту.
И вдруг в устье Амура зашел американский барк «Пальметто» с грузом сельди, сыра и окороков. Для Завойко это было как пришествие мессии. Он закупил товары и дал знать Муравьеву о «Пальметто», Скорее бы спровадить генерала в Иркутск…
Генерал познакомился с капитаном и командой барка. Судно небольшое, экипаж — семь матросов. Американцы внушали доверие. Не побоялись англо-французских пушек, по доброй воле полезли в зону военных действий помогать припасами русскому отряду.
Николай Николаевич зафрахтовал барк до Аяна. Иной возможности попасть в Иркутск не оставалось. Недели через три устье Амура покроется льдом. Не откладывать же поездку до греческих календ…
В напутственном приказе всем остающимся на зимовку Муравьев писал:
«Войска, на устьях Амура сосредоточенные, нигде от неприятеля не отступают, в
Все баржи исправить настолько, чтобы можно было поставить на них орудия и бомбардировать неприятельские суда, если они войдут весной в Амур».
Генерал никак не мог забыть безнаказанную высадку неприятельского десанта в бухте Де-Кастри…
Завойко, узнав о намерении Муравьева оснастить баржи орудиями, развел руками, но генералу не возразил. У себя в каюте похохатывал:
— Есть фрегаты, корветы… Теперь вот во флоте будут бом-бард-баржи!
После отъезда Муравьева он назначил комиссию из штаб-офицеров, объявил им, чтобы они дали заключение: как обратить баржи в «бом-бард-баржи»?
«Ловок Муравьев, но увлекся, перестарался, дошел до глупости», — думал он с улыбкой.
Глава двенадцатая
Лиса мышковала в степи. Крадучись, шныряла от норки к норке. Возня и писк мышей возбуждали рыжую плутовку, и она не заметила парящего под облаками орла.
Сложив крылья, птица камнем упала на лису. Но в какое-то мгновенье зверь уловил свист рассекаемого воздуха и в испуге прикрылся хвостом. Орел рванул когтями и, содрав шкуру с хвоста лисы, поднялся в воздух. Обезумевшая лиса скрылась в кустах.
Ободранный хвост поболел-поболел да и отвалился… И появилась в степи куцая лиса. Тяжело ей, бесхвостой. Прикорнув в норе или где-либо под кустом, некуда нос упрятать, согреться. Нечем и следы замести…
…В положении куцей лисы оказался и Бадарша, доверенное лицо ургинского амбаня-монгола. После смерти Дампила стало труднее прятаться по улусам. Тайша Бумба пал духом: наследника убили, Муравьев на высоте власти, казачье войско набрало большую силу. Бумба был бы рад вовсе отделаться от Бадарши, от писем ургинского амбаня-монгола. Залез в гиблое дело, с ходовой лодки перебрался в тонущую… А тут еще новые тревоги и заботы. Убиты невесть кем самые верные стражники. Неспроста это… Они, эти стражники, встречали Бадаршу на Чикое, брали от него то, что предназначалось для тайши. Если Бадарша сам приходил в Хоринск, они, эти стражники, провожали его до границы. И вот нет верных стражников.
Бумба подумал-подумал и решил не отсылать на Чикой не очень-то близкого ему человека. Свой дурак все же лучше чужого умника. Посылать кого попало опасно да и пора выходить из проигранной игры. Пусть Бадарша как хочет…
Убив Дампила, Цыциков скрылся в тайге на Витиме. Тамошние табунщики свели его с двумя беглыми Иванами [48] . Те подговорили его выйти на московскую дорогу «пощупать» проходящий этап. По их предположениям, с последним осенним этапом из Тобольска шли их дружки, такие же Иваны. Шли на Кару. Это и склонило Цыцикова ввязаться в чужое, ему дело.
48
Уголовники, каторжники.