Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997
Шрифт:
Британцы были заняты титанической борьбой против французской империи. Естественно, они думали в терминах бронированного кулака — военной мощи и военного бюджета.
В любом случае, военная мощь казалась подходящей для страны, которая оказалась проклята от одного края до другого азиатским варварством, совершенно не подходя для самоопределения. Так выразился Джеймс Милл во влиятельной «Истории Индии» (1818 г.) Однако некоторые генерал-губернаторы предпочитали примирение принуждению, жалуя Индии то, что Гарриет Мартино называл «благословением нашего правления» [365] .
365
H.Martineau, «British Rule in India» (1857), 161.
Если эта лицемерная фраза не скрывает жестокости, эгоизма и неумения править, она не должна скрывать и справедливости, эффективности и благотворительности. Во многих смыслах британские «раджи» оказывались предпочтительнее
366
Collet, «Roy», 336.
367
T.H.Beaglehole, «Thomas Munro and the Development of Administrative Policy in Madras 1792-1818» (Cambridge, 1966), 121-22.
Рой сходился во мнении с многими ведущими британцами, которые открыто говорили: британское владычество не может быть вечным, долгом перед человечеством является подготовка Индии к самоуправлению [368] .
Цивилизующая миссия Британии должна была оказаться конечной целью и дать позитивный результат. Поэтому Рой предпочитал сотрудничество с теми «дальновидными англичанами» (многие из которых на самом деле были шотландцами или ирландцами), которые развивали образование и различные институты в Индии, чтобы подготовить местных жителей к взятию управления собственной страной в свои руки [369] .
368
Jacquemont, «Letters from India 1829-32» (1936), xxv.
369
Collet, «Roy», 387-88.
Движение к самоуправлению в Индии нельзя будет остановить, как и самоуправление в Британии. Сам Рой с таким энтузиазмом поддерживал расширение особых прав Соединенного Королевства, что угрожал отказаться от своей клятвы верности империи, если Закон о реформе 1832 г. не примут. Даже когда британские владения разрастались как вооруженная автократия, микроскопический росток демократии и борьбы за свободу личности уже пробивался в рамках империи. Как пишет один современный ученый, империя «родилась с генетическими недостатками, которые ее похоронят» [370] .
370
Bayly, «Imperial Meridian», 163.
Каким бы ни оказалось будущее Индии, ее чрезвычайная важность в качестве азиатского довеска к Британии установилась к концу наполеоновских войн. Довольно странно то, что Индостан при этом захватил британское воображение. Завсегдатаи лондонских клубов зевали во время рассказов об охоте на тигров и на кабанов с копьем. Индийская скука стала предметом шуток в английской жизни и литературе. Англичане не знали «о специальных уполномоченных и цистернах для воды, о стоящих с опахалами слугах, индийских полковниках и бренди, разбавленном водой». (Или их все это не волновало) [371] . Говорили, что даже в Вестминстере результат дополнительных выборов в Фалмауте вызвал больше интереса, чем судьба «британского раджи». «Парламент презирает Индию, — писал Маунтстьюрт Элфинстон, — он никогда не станет ссориться с министерством из-за нескольких миллионов черных мошенников, у которых нет права на голосование» [372] .
371
An Indian Officer, «How I Spent My Two Years' Leave» (1875), 97-98.
372
Kaye, «Lives of Indian Officers», I, 366.
С другой стороны, ценность принадлежащего империи гарнизона-государства оказалась несомненной. Индия являлась самым имперским элементом в случайном наборе разнообразных владений Джона Булля за океаном. Она стала империей внутри империи.
Страна великанов в рабстве у Лилипута и, Индостан подтверждал положение Британии в качестве мировой державы. Это давало уникальный престиж правящей нации. Индия обеспечивала рабочие места подготовленным должным образом молодым людям. В 1809 г. основали Хейлибери для их подготовки, хотя студенты считали колледж скорее фарсом в том, что касалось образования [373] .
373
D. Gilmour,
Поговорка, появившаяся в середине XVIII века и повторявшаяся на протяжении двухсот лет, гласит: потеря Индии фатально запятнает славу Англии. Это понизит ее статус до второсортной страны, до уровня Бельгии, как иногда говорилось. Такая потеря сделает Соединенное Королевство незначительным в глазах Европы и мира [374] .
Опасения из-за потери Индии при внутреннем восстании или вторжении извне, либо в результате трусливого отказа от имперских обязанностей, все больше становились навязчивой идеей для британцев. В результате так называемая «оборона» британских владений стала вопросом строительства новых опорных пунктов и фортов, занятия удаленных бастионов и барбаканов. Критики вроде Джеймса Милла говорили: расширяя свою территорию, Британия просто приобретала новых врагов. Но желание охранять Индию сделалось огромной движущей силой. Казалось, оно может зайти очень далеко. Дизраэли скажет: те, кто постоянно твердил об угрозах Индии, смотрели только маломасштабные карты (что было неизбежно, поскольку пока не существовало карт Центральной Азии, выполненных в большом масштабе). Лорд Солсбери жаловался на военных, которые хотели «расквартироваться на Луне, чтобы защитить нас от Марса» [375] .
374
Harlow, «Second British Empire», II (1964), 140.
375
A.Roberts, «Salisbury: Victorian Titan» (1999), 532.
Поэтому целью огромных шагов вперед, сделанных империей, когда борьба с Францией достигла высшей точки после потери американских колоний, была именно защита Индии — жизненно важного источника силы Британии. В ответ на часто повторяемую аксиому «Джон-компани» о том, что мыс Доброй Надежды — это «Гибралтар для Индии» [376] , Британия наконец-то аннексировала его у голландцев в 1806 г.
Средиземноморье стало еще одним ключевым путем, который следовало охранять, путем усиления и расширения за счет островов [377] . Мальта, которую Нельсон считал самым важным внешним форпостом Индии [378] , была захвачена в 1800 г. К ней добавились Корфу, Ионические острова и Сицилия, которую ее временный диктатор, бывший губернатор Мадраса лорд Уильям Бентинк, мечтал сделать «королевой наших колоний» [379] .
376
A.Frost, «Convicts and Empire» (Melbourne, 1980), 65.
377
Leckie, «Foreign Affairs of Great Britain», 121.
378
Pocock, «Nelson», 293.
379
J.Rosselli, «Lord William Bentinck» (1974), 147.
Влияние Королевского Флота распространялось на берега от Оттоманской империи до Триполи, где генеральный консул Британии считался силой, стоящей за спиной паши. Торговля шла под прикрытием военных знамен, а Средиземное море фактически сделалось «mare nostrum» — «нашим морем» для Британии.
Соединенное Королевство правило и в Индийском океане, захватив французскую базу военно-морского флота на Маврикии (1810 г.) и голландский торговый пост на Цейлоне. Остров был окончательно подавлен к 1818 г. после ужасающе жестокой войны. Правитель Канди отправил одну группу пленных британцев назад в Коломбо с отрезанными ушами, носами, а также привязанными к шеям руками. На это зверство в полной мере ответили зверствами.
Основной ценностью на Цейлоне стала великолепная гавань Тринкомали, которая выглядела, как тропическое озеро Виндермере, обладая уникальным положением огромного центра восточной торговли, еще одного Гибралтара Индии и арсенала Востока» [380] .
Другой гаванью, которая могла с ней сравниться и находилась в пределах досягаемости от Коромандельного берега, мог стать только Сингапур. Сэр Стэмфорд Раффлз, который сделал карьеру, поднявшись с должности мелкого служащего «Ост-Индийской компании» до хозяина Явы в 1811 г., быстро заметил уникальный потенциал Сингапура. Раффлз говорил о том, что он «кроток, словно девственница, но ненасытен в амбициях» [381] . Его главной амбицией стало уничтожение империи голландцев на юго-восточном фланге Индии.
380
J.E.Tennent, «Ceylon», II (изд. 1860), 486.
381
R.Coupland, «Raffles» (1934), 7.