Упасть в небо
Шрифт:
Наверное, я всегда подсознательно подозревала, что в смерти мамы виноват Хрунич. Без его «ну лады, пойдёт!» в деревне не происходило ничего — ни девку за парня не выдавали, ни новую делянку под рожь не корчевали.
Но подлость случившегося в шинке и вообразить не могла.
Хрунич не просто не остановил пьяных парней. Он так, походя, отвесил подзатыльник сынку, почесал бороду…
— Ну, Фролка, ты дурак. Я думал её в Сухую Соху отвезти, как оправится. Наверняка ж её кто-то ищет, денег бы получили. Но уж что вышло, то вышло. — Оглядел всех. — Теперь,
Прилетевшая с мужем спасать чадо Хрущиха зло прищурилась:
— А что? Где ейный муж-то? Нету! Баба забрюхатела без мужика! Чай шлюха дорогая. Вот и пусть получит что заслужила! Я всем расскажу, что эта курва не успела разродиться, как к мужикам липнуть начала! Шалава шалавой и есть! А ты, сыночек, не расстраивайся… — и повторила: — Я не поленюсь, сейчас пойду, всей деревне расскажу!
Когда жена улетела из шинка — разносить новости, Хрунич вздохнул:
— Ну, лады. Раз уж так вышло — пользуйтесь. Можете всем сказать, что я разрешил.
Тин появилась в деревне десять дней спустя, когда из-за непрекращающегося кровотечения от мамы осталась тень. А главное, мама не хотела жить…
«Шон, а почему меня оставили в живых?»
«Потому что твоя мать сумела как-то достучаться до Хрунича и его напугать. Пригрозила, что если тебя убьют, то проклянёт его сыновей и всю деревню. Что и с того света достанет. И показала магию — зажгла чёрный огонь на ладони. Хруничу пришлось поклясться, что он позаботится о тебе, вырастит как дочь».
Уж да, позаботился… То, что я выжила, было чудом. Задумалась — не могло ли быть так, что голод, холод, непосильная работа, побои — были не случайны? Ведь умри я сама — и формально клятва не была бы нарушена, меня бы не убили. Но избавились.
«А Сибир, мой хозяин, он тоже?»
«Да. Тоже».
Всё, больше не хочу знать ничего… Я думала, что готова к правде, но к такому быть готовой нельзя. Но мама… выходит, она отдала свою жизнь за мою?
Аскани снова сжал мой локоть.
Шон качнул головой:
«Ученица! Я уже десять лет герцогствую… Дай, доведу дело до конца?»
Я кивнула. Всё равно ведь понятия не имею, как быть дальше. Сильнее всего грызло желание убить и Хрунича с его подлой Хрущихой, и проклятого бугая Фролку, который тоже был здесь и, ещё не поняв, что запахло жареным, перемигивался с незнакомой мне молодухой. И Сибира. И всех остальных, кто не помешал, не остановил…
Шон расправил плечи и обвёл взглядом притихшую толпу. Сколько времени шло дознание? Не знаю. Но, вроде, немного… тени не сдвинулись, где были, там и лежат.
— Следствие завершено. Достоверно выяснено, что высокородная леди Лийса Саглиани тер Ансаби, герцогиня Сайгирн, была ограблена и убита по сговору семьей старосты деревни — Хруничем, его женой Хрущихой, сыновьями Фролом и Оськой. Доказательства — хранящийся в задней комнате дома старосты сундук, в котором приплыла леди, её платье, ожерелье с шеи, другие украшения…
Шон замолчал,
Крестьяне ахнули. Пара баб завизжала. Сам Хрунич даже сказать ничего не успел, только открыл рот и выпучил глаза, когда прямо к его ногам бухнулся большой — три на два локтя — тёмный резной сундук с серебряной оковкой по углам.
«Гевор. Очень редкое дерево, можно сказать реликтовое. Древесина у него лёгкая и притом запредельно прочная, — услышала я комментарий Шона. — Цены одного этого сундука хватит, чтобы год прожить на всём готовом в лучшей гостинице Ларрана».
Сверху на сундук опустилось, как птица, синее платье с расшитыми жемчугом широкими рукавами и холщовый мешок. Последний, упав, сам собой расползся по боковому шву, явив блеск золота и драгоценных камней.
Толпа ахнула снова и подалась вперёд, желая рассмотреть всё получше.
Хрунич даже сказать ничего не успел, зато встряла Хрущиха:
— Эта шлюха сама всё нам отдала!
— Молчи, дура проклятая! — Хрунич обернулся к жене.
— Да-да, отдала! Как помирала, сама умоляла, чтоб мы о ейном отродье позаботились! — продолжала визжать та.
Визг оборвался резко. Хрущиха с выпученными глазами продолжала махать руками, открывать и закрывать рот — но оттуда не доносилось ни звука. Шон взглянул на меня, криво улыбнулся и чуть пожал плечом. И заговорил снова вслух:
— Властью, данной мне Короной, я, герцог Шон тер Дейл, член Совета Лордов и Совета Магов, приговариваю за совершённое злодеяние виновных к смерти через повешение. Прочие соучастники будут наказаны согласно тяжести содеянного. Деревне будет назначен новый староста. — Шон обвел глазами толпу, потом ткнул пальцем в стоящего на отшибе чернобородого мужика: — Ты подойдёшь. Как тебя, Устюм по прозвищу Осот? С этого момента ты — староста. — Уставился на толпу. — Кстати, Хрунич год за годом завышал ваши налоги в полтора раза. Сборщику отдавал, сколько положено, а остальное оставлял себе. Больше такого не будет. Наворованные деньги вернутся в деревню. На водяную мельницу там хватит.
Крестьяне запереглядывались и загудели.
«Вот так. Теперь защищать Хрунича никто не станет. А нам надо довести дело до конца».
Из руин Хруничевой избы одно за другим поднимались длинные тёмные брёвна, летели на площадь, сами собой складываясь в П-образную конструкцию…
«Да, противно, а что делать? Кто ещё этим будет заниматься? Не патруль же? Аскани, бери Тим и леди Тирнари, поезжайте на юг. Думаю, леди Тирнари будет интересно взглянуть, как поживает её старый дом. Мы с Россом задержимся, закончим тут всё. И, ученица, не волнуйся. Никого из виновных я не пропущу. Их, кстати, не так уж много, две трети деревни были ни при чём. Так вот, с этого дня ни один из насильников не сможет сделать ничего ни с одной женщиной. Совсем ничего. Как считаешь, справедливо?»