Уплыть за закат (с илл)
Шрифт:
Опустим натуралистические подробности; через полчаса Элеанор сказала мне:
– Морин, милая, Теодор верит во все, что говорит.
На что Теодор заметил, что каждый Наполеон в сумасшедшем доме верит в то, что говорит, не менее твердо.
– Капитан Лонг, – ответила Элеанор, – мужчины очень слабо связаны с реальностью, так что не вижу, какое это имеет значение. Вы сказали мне правду, как вы ее понимаете, о вашей жизни в будущем, и сказали правду, что любите Морин. И поскольку я тоже
Сразу после этого перед нами встала задача: как успеть доставить подвенечное платье Элеанор вместе с Нэнси к портнихе, чтобы Джонатан успел завезти Брайана с Нэнси в контору к Джастину, чтобы все четверо успели явиться в мэрию за разрешением – ведь и жених, и невеста были несовершеннолетние.
– Зачем нам портниха? – сказал Теодор. – Если не ошибаюсь, Элеанор, в этой тумбочке у вас швейная машинка "Зингер". И зачем нам Нэнси? Мама Морин, ты, кажется, говорила, что вы с ней носите одинаковые платья.
Я подтвердила, что мы действительно часто даем друг другу что-нибудь поносить.
– В бедрах я на дюйм полнее, и в груди почти на столько же. Но разве мы посмеем тронуть платье Элеанор? Погоди, ты его еще не видел.
Хотя Элеанор была крупнее и выше меня, платье мне почти годилось, поскольку однажды уже перекраивалось для Рут, дочери Элеанор, на три дюйма ниже матери. Платье было великолепное, из белого атласа, густо расшитое мелким жемчугом, с фатой из бельгийских кружев и десятифутовым шлейфом. В первоначальном виде присутствовали еще рукава "баранья ножка" и турнюр при перекройке все это исчезло.
Ни за какие на свете деньги нельзя было сшить платье такого качества за те несколько часов, что нам оставались, – моей Нэнси повезло, что ее новая мама ссудила ей такое сокровище.
Элеанор принесла его. Теодор пришел в восхищение но не смутился.
– Элеанор, подгоним его впритык на маму Морин – тогда Нэнси как раз пролезет. Какое на ней будет белье? Корсет? Бюстгальтер? Панталоны?
– Ни разу не надевала на Нэнси корсет, – сказала я. – И она не собирается начинать.
– Правильно! – согласилась Элеанор. – Хотела бы я тоже никогда не начинать. Лифчик Нэнси тоже не нужен. Как насчет штанишек? Рейтузы с этим платьем не наденешь. Эмели Берд и Харцфельд носят трусики, но и они будут выделяться под платьем, если оно будет сидеть как следует.
– Обойдемся без штанов, – решила я.
– Все старые грымзы мигом поймут, что их на ней нет, – заколебалась Элеанор.
Я с чосеровским <Чосер, Джеффри – английский поэт эпохи Возрождения>выражением высказала свое отношение к мнению старых грымз.
–
– Тогда и панталоны может надеть, – добавил Теодор.
– Теодор! – поразилась я. – Удивляюсь тебе. Зачем новобрачной панталоны?
– Ну не панталоны, а самые легкие и маленькие штучки из тех, что продаются сегодня. Чтобы Джонни мог снять их с нее, дорогая. Символическая дефлорация, старый языческий обряд. Пусть почувствует, что она замужем.
Мы с Эл хихикнули.
– Не забыть сказать Нэнси.
– А я скажу Джонатану, чтобы устроил настоящую церемонию. Ну что ж, Элеанор, поставим Морин на этот низкий столик и начнем втыкать в нее булавки. Мама Морин, ты всюду чистая и сухая? Не вывернуть ли платье наизнанку, влага для атласа – просто гибель.
Следующие двадцать пять минут Теодор трудился не покладая рук, я стояла смирно, а Элеанор снабжала его булавками.
– Лазарус, где вы учились мастерству одевать женщин? – спросила она.
– В Париже лет сто назад.
– Лучше бы я не спрашивала. Я тоже числюсь среди ваших предков? Как и Морин?
– К сожалению, нет. Но я женат на трех ваших прапраправнучках Тамаре, Иштар и Гамадриаде, а мой брачный брат – Айра Везерел. Может быть, есть и другое родство – наверняка есть, – но Морин права: я искал в архивах только своих прямых предков. Я же не знал, что встречу тебя, Эл Прекрасный Животик. Ну вот, почти все. Как – перешивать? Или отдадим вашей портнихе?
– Ну как, Морин, – спросила Эл. – Я согласна рискнуть платьем – я доверяю Лазарусу, то есть мсье Жаку Нуару, но свадьбой Нэнси без твоего разрешения рисковать не стану.
– Я не могу судить о Теодоре, или о Лазарусе, или как там его зовут имеется в виду тот жеребец, который использует меня вместо манекена. Но ведь ты мне, кажется, говорил, что сам перешил свои бриджи? Подогнал их по себе?
– Oui, Madame.
– Где ваши брюки, сержант? Вы всегда должны знать, где ваши брюки.
– Я знаю где, – сказала Эл и принесла их.
– В коленках, Эл. Выверни наизнанку и посмотри. – Я присоединилась к ней и вскоре сказала: – Эл, я не вижу, где он их ушивал.
– А я вижу. Вот посмотри. Нитка на старых швах немного выцвела, а та нитка, которой он шил, такого же цвета, как ткань на карманах внутри невыгоревшая.
– Ммда, – согласилась я, – если смотреть поближе и при сильном свете.
– Мы берем тебя, парень. Комната, стол, десять долларов в неделю и все бабы, которые подвернутся.
Теодор задумался.
– Ладно, идет. Хотя мне за это обычно платят отдельно.
Эл расхохоталась, подбежала к нему и начала тереться об него грудью.