Управлять дворцом не просто
Шрифт:
Либо принцесса мне врала, что ей было абсолютно несвойственно, либо она покидала свои покои неосознанно. Последнее предположение стоило проверить.
— Леди Николетта, не хотите послушать мою новую балладу? — Бард, видимо, решил, что я слишком задумалась.
— Любовные баллады лучше слушать тем, кому они посвящены.
— Хотите, я посвящу ее вам?
Упаси бог! Лучше я постригусь в монахини. Вечно меня не так понимают.
— Наталь, вы меня удивляете! Писать баллады должностному лицу королевства? — Пусть уж лучше у него в голове отпечатается, что я не женщина, а
Бард снова зарделся. Ба, все-таки есть кто-то, кто краснеет чаще, чем я.
Принцесса снова погрузилась в свою картину, словно нас здесь и не было вовсе. Пожалуй, даже удастся уйти не попрощавшись.
Я приложила палец к губам, сделала маленький книксен и выскочила вон.
Кресло Мириам уже не скрипело, спицы замерли в руках — она тихо посапывала, склонив голову набок. Шанс, что служанка не заметила выходившей ночью принцессы, был очень велик.
Выйдя от принцессы Виолетты, я заметила фигуру ярла Амеона, удалявшуюся по коридору. В несколько прыжков догнала его, но, помня о приличиях, не стала панибратски хватать за рукав.
— Ярл, подождите, пожалуйста! Можно задать один вопрос?
Кочевник удивленно оглянулся:
— Новое платье вам очень идет.
Можно подумать, я бежала за ним через весь коридор, чтобы узнать, идет ли мне новое платье. Ха! Но отрицать, что комплимент приятен, тоже не имело смысла.
— Спасибо. — Глубокий реверанс был призван показать, что это платье не просто мне идет, но у него еще и очень заманчивый вырез. — Хотела уточнить, когда ваши люди видели привидение.
— Почти все около полуночи.
Ну да, когда же еще появляться приличному привидению? Что-то здесь не так.
Профессор Хлеб стоял перед входом в парк, раздуваясь от гордости, за его сгорбленной стариковской фигурой виднелось «чудо инженерной мысли». Я замерла, не находя слов, чтобы описать все те нехорошие предчувствия, которые вызывал вид этой треноги с длинным штырем, уходившим глубоко под землю.
— Этот прибор разрабатывался на протяжении нескольких лет лучшими умами академии! — упоенно вещал профессор. — Вам выпала большая честь испытать его на королевском парке! Если бы мы предали его существование гласности, за ним стояли бы в очередях!
— Подождите! Так, значит, этот… кхм…
— Резонатор, — подсказал профессор.
— …еще нигде не испытывался? — Как-то у меня не получалось разделять его восторги.
— В полевых условиях — нет. Но все лабораторные испытания прошли на отлично. Так что волноваться абсолютно не о чем. Вы меня поражаете, юная леди! Молодежь должна быть открыта прогрессу.
Ага, если только этот самый прогресс не может стать причиной увольнения молодежи.
— А как работает прибор? — Я предприняла попытку успокоить истерично вопящий о каком-то подвохе внутренний голос.
— Ну, неискушенным умам принцип объяснить довольно сложно, — Хлеб приосанился и явно сел на любимого конька, — хотя конструкция на первый взгляд довольно проста. В землю вкапывается столб из металла с высокой звуковой проводимостью. Верхняя часть, как видите, собственно сам резонатор. Дело в том, что уши крысолаков обладают повышенной
— И куда они потом перебираются? — все еще недоверчиво, но уже более спокойно спросила я.
Профессор замялся и снова вытер лысину цветной тряпочкой.
— Ну как куда. Подальше от места, где стоит резонатор.
— Хм.
— Не «хм», юная леди, а давайте попробуем!
К сожалению, мне было нечего противопоставить его энтузиазму. Я кивнула.
Хлеб встал на цыпочки, взялся за ручку на конце конструкции из железных штырей и, уморительно подпрыгивая, начал ее крутить. Первое время ничего не происходило. Но вскоре послышались приглушенные звуки. Что-то вроде «там-там-там». Все устройство завибрировало и, того гляди готово было рассыпаться, но «двигателя науки» это нисколько не смущало.
Все живое в парке будто бы удивленно замолчало, прикидывая, чем занимаются нелепые двуногие. Затем со всех сторон послышался шорох. Он все нарастал и нарастал, пока не преобразился в такой угрожающий звук, что у меня каждый волосок на теле встал дыбом, а мурашки ровным строем замаршировали по спине.
— Что за чертовщина тво… — Я не успела даже договорить, как эта самая чертовщина хлынула изо всех нор и щелей на поверхность.
С визгом, за который мне будет стыдно всю мою последующую жизнь, я подняла юбки и прыжком, способным посрамить любого атлета, взобралась на ближайшую скамейку. Крысолаки неровными рядами текли по дорожкам и тропинкам. Их серая шерсть была вздыблена, а злобные маленькие глазки не обещали ничего хорошего всему живому, ставшему у них на пути. Как ни странно, наличие резонатора именно в этом месте сада их нисколько не отпугивало, что позволяло профессору все с той же маниакальностью крутить его ручку.
— Эг-ге-гей! Что, получили, твари?!! Вот вам еще!
Наконец поток серых спин иссяк. И я увидела, как бежит по дорожке последняя хвостатая тварь. Но, проследив взглядом за грызунами, схватилась за голову и едва не рухнула со скамейки.
— Профессор, да прекратите же! Бросьте этот ваш кусок железа! Они идут во дворец!!
Я буквально отодрала ученого от его изобретения. И откуда только силы взялись?
— Почему они идут во дворец?
Мне пришлось немного непочтительно встряхнуть старика, чтобы заставить очнуться от воображаемого триумфа. Вопрос был животрепещущим. Крысолаки никогда, подчеркиваю, никогда не селились в жилищах людей.
Очки профессора съехали на нос, остатки волос торчали в разные стороны, но взгляд все же принял какое-то осознанное выражение.
— Старый дурак… — простонал он.
Я была полностью согласна, хотя время для самобичевания было неподходящее, но всего лишь повторила свой вопрос:
— Почему эти твари идут во дворец?
— Скорее всего, дворец стоит на толстом фундаменте, поэтому этот звук там не распространяется. — Ученое светило поправило очки, но вернуть себе былую солидность так и не смогло. — Следуя инстинкту самосохранения, они ищут убежище.