Упраздненный театр. Стихотворения
Шрифт:
Человечество для своего относительного совершенства должно пройти долгий путь, и успешность этого пути во многом зависит от нас. Думать, что Бог неравномерно распределил совесть, все равно что, видя здорового и хилого ребенка из одной семьи, решить, что мать их неодинаково кормит.
Думать, что все люди со всей полнотой сразу могли бы усвоить Божественный дар совести, значило бы считать, что человечеству не предстоит никакой путь и оно может тут же раскинуть райский лагерь. Предстоит огромный путь, где совестливые учат слабосильных совестью, более того, сами закаляют свою совесть, обогащают ее,
Упорный атеист может сказать: «Что вы все говорите: совесть, совесть. Совесть – обостренное чувство справедливости, и больше ничего».
На самом деле – похоже, да не то. Человек может несправедливо поступить по ошибке. И тут у нас совесть не взрывается. Мы просто указываем ему на ошибку. Но когда мы чувствуем, что ошибка вызвана сознательным эгоизмом, у нас взрывается совесть. Более того, совесть у нас может взорваться и когда человек говорит правду. Но правда эта в данном случае так неуместна, так не ко времени, что она хуже всякой клеветы. И совесть взрывается.
Подозрительность – великий грех, признак болезни нашей совести. Вспомним Христа и Иуду. Не может быть, чтобы Христос при его Божественной проницательности не мог понять, что делалось в душе Иуды задолго до предательства. Но Христос отбрасывал всякое подозрение, до конца надеясь, что совесть Иуды победит и он не пойдет на предательство. Вот в чем тайна медлительности Христа.
Стремление иметь чистую совесть – нормальная духовная брезгливость нормального человека. Это стремление не расслабляет человека, потому что достижение ее требует больших волевых усилий по преодолению низменных страстей. А цивилизация, беспрерывно громоздя удобства быта, ослабляет волю человека, даже притупляет вкус к самой жизни. Стакан ключевой воды, выпитый пахарем, на минуту оторвавшимся от плуга, гораздо вкусней той же воды, которую мы достали из холодильника.
Я этим примером не выступаю против холодильников, а предостерегаю от опасности стремления к бесконечным удобствам. Эти стремления загромождают жизнь человека и отвлекают его от решения более важных нравственных задач.
Если только подумать, какие грандиозные средства так называемые передовые страны тратят на вооружение, тогда как в мире миллионы людей голодают, становится ясно, что у нас с совестью не все в порядке. Государства не верят друг другу, что можно по совести договориться между собой. Национальный эгоизм повсюду побеждает.
Не успели люди выйти в космос, как там появились государства со своими спутниками-шпионами. Тут как тут! Недаром Гейне сказал: заткни собаке пасть – она будет лаять задницей.
Все понимают, что нет любви к человечеству без любви к своему народу. Но не все понимают, что нет любви и жалости к своему народу без любви и жалости к другим народам.
Каждый народ, даже самый малый, вплетает в ковер человечества свой неповторимый узор. И только при сохранении всех узоров всех народов можно сказать, что Бог примет ковер человечества. И если ты разрушаешь на общем ковре человечества узор другого народа, ты тем самым делаешь неприемлемым для
Я уже говорил, что человек владеет двумя видами ума: технологический ум и этический ум. Эти два вида ума в человеке крайне редко развиваются параллельно.
Технологический ум наглядно выгоден государству: в конечном итоге – новое оружие. Государство на развитие его не жалеет фантастических средств.
Этический ум еще более выгоден человечеству в целом, но он не так нагляден для него. А эгоистические государства видят в нем опасность, потому что живут своими сиюминутными интересами и понимают, что этический ум, получив силу и распространение, будет ограничивать его эгоистические интересы.
И так в веках. Вот причина столь глобальной победы технологического ума. А пропаганда всех государств победы технологического ума коварно выдает за победу ума вообще, умалчивая о том, что этический ум человечества нигде никем не поддерживается. Во всяком случае, в должной мере.
…Не надо обладать гениальным слухом Моцарта, чтобы наслаждаться его музыкой и, наслаждаясь, гармонизировать себя.
Не надо обладать гениальной совестью Льва Толстого, чтобы наслаждаться его психологическим анализом и, наслаждаясь, гармонизировать себя.
Самая великая наука имеет дело с периферией человеческой души. Великое искусство имеет дело с центром человеческой души, с его совестью.
В этом смысле «Анна Каренина» Льва Толстого дает человеку больше нужной ему информации, чем все науки, вместе взятые.
Вот достижение технологического ума. Я могу, сидя в Москве, поговорить с американцем по телефону. Но мне нечего ему сказать, и ему нечего мне сказать. И так во всем. Средства информации далеко опередили содержание информации и даже безразличны к нему. Обилие средств информации и отсутствие серьезной информации привели человечество к развратной болтливости и легкости вранья. Миром правит технологическая наглость.
Настоящее искусство – это совесть, выраженная в пластической форме. Лучшие представители всех народов должны сделать все возможное, чтобы культ силы, богатства и оголенного от совести ума заменить культом совести, как это и было задумано Создателем. Но тут свои трудности. Сила, ум, богатство кричат о себе на всех перекрестках. А совесть, именно потому что она совесть, о себе молчит. Надо нам всякое высокое проявление совести замечать со стороны и делать всеобщим достоянием.
Непосредственно словом утверждают совесть религия и художественная литература.
Религия любой страны должна стоять впереди государства и над государством. Это ее святая обязанность. Когда это так, люди всей душой это чувствуют и, прижимаясь к церкви, согреваются сами и укрепляют ее авторитет. Но там, где церковные деятели чаще, чем на небо, а иногда даже как на небо смотрят на начальство, авторитет церкви улетучивается. Между церковью и Богом никакого начальства не должно быть.
Утверждает совесть, как я сказал, и художественная литература. Мы не можем сказать, какое количество людей очистила она, но можно сказать с уверенностью, что без нее зла было бы гораздо больше.