Упрямец Керабан
Шрифт:
Что касается ван Миттена, то он смотрел в разные стороны и переминался с ноги на ногу, не зная, что делать, и боясь поднять глаза на Бруно, помня его слова:
«Разве я вас не предупреждал, сударь, что рано или поздно с вами случится несчастье?»
И, обращаясь к негоцианту с вполне заслуженным упреком, голландец сказал:
— Зачем было мешать нам погладить это безобидное животное!
Впервые в жизни господин Керабан не смог ничего ответить.
Тем
— Да, в тюрьму злодеев! — повторил мстительный Янар, готовый самолично помочь властям, если потребуется. — Пусть их отведут в тюрьму! В тюрьму всех троих!
— Всех троих? Но ведь только один из них признает свою вину, — заметила благородная Сарабул, не желавшая, чтобы двое невинных страдали за одного.
— Это вполне справедливо! — прибавил судья. — Итак, который из вас пытался проникнуть в эту комнату?
Какой-то момент все трое обвиняемых испытывали нерешительность, но это продолжалось недолго.
Господин Керабан попросил у судьи разрешения переговорить со своими спутниками, и оно было дано. Затем Керабан отвел Ахмета и ван Миттена в сторону и сказал тоном не допускающим возражений:
— Друзья, можно сделать только одно! Нужно, чтобы один из нас приписал себе все происшедшее, в котором к тому же нет ничего серьезного.
Сам еще не понимая почему, голландец насторожился.
— Ну, — продолжал Керабан, — а выбор не оставляет сомнений. Присутствие Ахмета в Скутари необходимо для совершения бракосочетания.
— Да, дядя, да! — кивнул Ахмет.
— Мое присутствие также необходимо, поскольку я должен быть там в качестве опекуна.
— Гм? — хмыкнул голландец.
— Итак, друг Миттен, — продолжил Керабан, — возразить нечего. Нужно пожертвовать вами!
— Мной… что?..
— Нужно обвинить вас!.. Чем вы рискуете? Несколькими днями тюрьмы? Пустяк! Мы сумеем вытащить вас оттуда!
— Но… — опешил ван Миттен, которому показалось, что его личностью распоряжаются несколько бесцеремонно.
— Дорогой господин ван Миттен, — начал Ахмет, — так нужно! Во имя Амазии я умоляю вас! Разве вы хотите, чтобы все ее будущее было погублено из-за опоздания в Скутари…
— О! Господин ван Миттен, — сказала подошедшая и все слышавшая девушка.
— Как… вы хотели бы? — повторил ван Миттен.
— Гм… — проворчал Бруно, понимавший, что происходит. — Еще одна новая глупость, которую они заставят совершить моего хозяина.
— Господин ван Миттен! — еще раз обратился Ахмет.
—
Тем временем крики «в тюрьму», «в тюрьму» становились все более настойчивыми.
Несчастный голландец не знал больше, что делать и кого слушать. Он то кивал, соглашаясь, то говорил «нет».
И когда служащие караван-сарая уже подходили, чтобы по знаку судьи схватить всех троих, ван Миттен сказал неуверенным голосом:
— Остановитесь! Остановитесь! Мне кажется, что это я…
— Ну вот и все, — сказал Бруно.
«Опять неудача!» — подумал Скарпант, даже дернувшись от Досады.
— Это вы? — спросил судья у голландца.
— Я… да… я!
— Добрый господин ван Миттен, — прошептала девушка ему на ухо.
— О да! — прибавила Неджеб.
А что делала в это время благородная Сарабул? В этот момент она не без интереса рассматривала того, кто имел дерзость напасть на нее.
— Итак, — спросил господин Янар, — это вы осмелились проникнуть в комнату благородной курдчанки?
— Да, — ответил ван Миттен.
— Вы, однако, не похожи на вора.
— Вор? Я?.. Я — торговец, голландец из Роттердама. О! — вскричал ван Миттен, который перед подобным обвинением не мог удержать крик вполне естественного негодования.
— Но тогда… — сказал господин Янар.
— Тогда… — сказала Сарабул. — Тогда… значит, вы покушались на мою честь?
— Честь курдчанки! — вскричал господин Янар, поднося руку к своему ятагану.
— А он неплох, этот голландец, — заметила благородная путешественница, немного жеманясь.
— Всей вашей крови не хватит, чтобы заплатить за подобное оскорбление, — продолжал Янар.
— Брат мой… брат мой!
— Если вы откажетесь возместить ущерб…
— Гм, — вырвалось у Ахмета.
— Вы женитесь на моей сестре, или…
«Ей-богу, — подумал Керабан, — опять затруднение».
— Жениться? Мне?.. Жениться? — повторял ван Миттен, воздевая руки к небу.
— Вы отказываетесь? — вскричал господин Янар.
— Отказываюсь ли я?.. Отказываюсь ли я?.. — переспрашивал ван Миттен в крайнем испуге. — Но я уже…
Он не успел докончить фразу, так как господин Керабан схватил его за руку.
— Ни слова больше! — сказал он ему. — Соглашайтесь! Так нужно! Никаких колебаний!
— Соглашаться? Мне… уже женатому?.. Мне… — лепетал ван Миттен. — Двоеженство…
— В Турции двоеженство, троеженство, четырехженство полностью разрешено! Скажите «да».