Упрямое время
Шрифт:
Ирина гладила по голове мою дочь… Свою дочь. А я стоял, смотрел на них, и глупо улыбался. Конечно, я не собирался открывать дверь, входить в этот вагон. Вламываться в новую, чужую пока что для меня жизнь, что-то доказывать, что-то объяснять, советовать. Я не имел права вспугнуть, не имел права разрушить складывающийся узор. В этом настоящем мне места нет. Не страшно! Моё настоящее ждало меня в две тысячи первом, в посёлке Малый Утёс на берегу Чёрного моря.
На губу скатилась капелька влаги. Я слизнул её машинально. Солёная. Слеза? А я и не заметил, что плачу. С чего бы это? Наверное, от радости? Электричка замедляла
Двери распахнулись. И я уже потянулся к поручню, когда – в который раз! – вспомнил, что держу в руке туфельку. Оставить в тамбуре? Выбросить по дороге? И то, и другое казалось неправильным. Кощунственным.
Стоявший на платформе парень решил, что я выходить передумал. Легко запрыгнул на ступеньку, поднялся в тамбур. Обычный парень в не слишком свежей рубахе и давно нуждающихся в стирке джинсах. За спиной – гитара, длинные волосы лоснятся жирными прядями. То ли хиппующий музыкант, то ли пытающийся зарабатывать музицированием бродяжка.
Парень уже готов был распахнуть дверь в вагон, когда я тронул его за плечо.
– Извини. Можно тебя попросить?
– Ну?
Парень опасливо покосился на меня. Видно, щетина и свежий синяк на скуле добавили «мужественности» моей роже.
– Видишь, женщина с девочкой? – я показал на Ирину и Ксюшу.
– Ну?
– Можешь им туфельку вернуть?
Он не успел ещё раз «нукнуть» – я сунул туфельку ему в руку. Парень покрутил её растерянно.
– Ладно…
Я не стал ждать, смотреть, что будет дальше. Двери электрички дрогнули, готовясь закрыться. Пора выходить из этого вагона. Из этого настоящего.
Глава 24. Июль, 2001
Ксюша встречала меня у ворот турбазы. Заметила издалека, едва из-за поворота показался, едва ступил на обсаженную кипарисами дорожку, ведущую к проходной. Замахала приветственно руками, бросилась навстречу.
– Дядя Андрей, здравствуйте!
Я поймал её на бегу, подхватил, и она мигом обвила руками за шею. Как мне хотелось тоже обнять её, прижать покрепче к груди! Сдержался. Не знает ведь, что я её отец. Никто не знает.
– Привет-привет, – бережно поставил Ксюшу на тротуар. – Как вы тут поживаете? Чем занимаетесь?
– У нас всё в порядке. Купаемся, загораем, книжки отдыхающим выдаём. А вы как съездили? С дочкой виделись?
– И я удачно съездил, дочку повидал. – «И сейчас вижу!»
Мы пошагали к воротам турбазы. Я шагал, а Ксюша-Саша так и вертелась вокруг. Не удержавшись, поддел её:
– У тебя волосы возле корней светлые. Ты что, красишь их? Зачем?
Она быстро провела рукой по макушке, будто пальцами могла увидеть, что там делается.
– Маме так нравится, вот и красит меня. Только вы ей не говорите, что заметили, а то она расстроится.
– Вредно это, красить часто. У тебя могли быть пышные русые волосы. Неужели не хочется?
– Неа, я к таким привыкла. – И тут же перевела разговор на другое: – Дядя Андрей, а почему вы хромаете?
Я крякнул с досадой. Заметила таки, глазастая. Как ни старался ровно идти, а не получалось, левую ногу рвало болью. И дело не в синяке, заработанном, когда в электричку
– Да пустяки, – я постарался придать голосу беззаботность. – До свадьбы заживёт.
– А вы что, жениться собираетесь? – насторожилась Ксюша.
– Всё может статься.
Дальше она шла молча, видно, обдумывала мою фразу. Лишь у самых ворот турбазы уточнила:
– Дядя Андрей, так вы насовсем вернулись, или опять уедете?
– Насовсем. Теперь – насовсем.
В библиотеку я заявился перед самым закрытием. В брюках с наутюженными стрелками, в новенькой рубашке, с букетом роз. Разумеется выбритый, причёсанный и наодеколоненный. А синяк на скуле… Так его уже почти не заметно.
– Добрый вечер в вашей хате!
Ирина подняла голову от книжки. Брови её моментально взлетели вверх.
– Андрей… Ох! Добрый вечер… Александра сказала, что ты приехал…
Она ещё что-то говорила бы, но я уже подошёл к её столу, протянул букет.
– Ира, это тебе.
– Мне?! Ой…
Она поднялась, потянула было руки к цветам, но взять не решалась. Не знала, можно ли это брать? Ей что, кроме учеников и цветы никто не дарил?
– Тебе розы не нравятся? – деланно нахмурился я.
– Нравятся, очень! – спохватившись, она взяла букет. – Просто… я не ожидала.
– И это ещё не всё. Мы сегодня идём в ресторан. Я приглашаю.
– Куда? – брови Ирины как подскочили вверх, так и не могли опуститься.
– Ну, не совсем ресторан. Тут неподалёку кафе есть подходящее, с летней площадкой. Хорошая музыка и кормят неплохо. Посидим вдвоём, на свежем воздухе.
– А Саша?
– С Александрой всё договорено, она тебя отпускает. Так что закрывай своё учреждение, – рабочий день, кстати, две минуты назад закончился, – и пошли. У тебя есть полчаса, чтобы нарядиться, подкраситься, и всё такое.
Ирина моргнула, раз, другой. И улыбнулась счастливо.
– Если Александра отпускает, тогда пошли.
В кафе, действительно, и музыкой нас потчевали приемлемой, и заказанный ужин не разочаровал. Мы сидели в плетёных креслах за таким маленьким столиком, что нога касалась ноги. Пили шампанское, сначала холодное, так что бокалы покрылись испариной, под конец нагревшееся, но не ставшее менее приятным. Ели – каждый в соответствии со своим понятием о вкусном. Ирина – жареную рыбёшку и салат из мидий, рапанов, репчатого лука, сыра, я – бифштекс и картошку фри с нормальным салатом, из помидоров и огурцов. «Таю, таю, таю на губах, Как снежинка таю я в твоих руках…» – пел в десяти метрах от нас здоровенный динамик голосом Валерии. Но они не мешали нам, ни динамик, ни певица. Нам было хорошо – сидеть вдвоём, не замечая никого вокруг, пить шампанское, вдыхать воздух летнего вечера, разговаривать ни о чём и обо всём…