Ураган
Шрифт:
— Какая же ты у меня глупенькая! — нежно улыбнулся жене Го Цюань-хай. — Откуда ты такие небылицы берешь? Что лекарство из этого дерева снижает жар, я тоже слыхал, но что сделанные из него палочки могут обнаружить в пище яд — это детские сказки…
— Совсем не сказки! — перебила жена, но, заметив, что муж досадливо морщится и безуспешно порывается начать какой-то разговор, она на мгновение остановилась:
— Ты что-то хочешь сказать?
— Хочу идти в армию.
Лю Гуй-лань всплеснула руками,
— Что такое?
— Хочу записаться добровольцем в армию.
Подойдя вплотную к мужу, она посмотрела на него испуганными глазами:
— Ты шутишь?
— Зачем шутить? Уже договорился с начальником Сяо.
— Неужели он тебя отпустит? — все еще не верила Лю Гуй-лань.
— Почему же нет?
— А как же работа в крестьянском союзе?
— Выберут другого.
Теперь она уже поверила, но все ее существо восставало против этого решения. Как же отпустить мужа, ведь она и полдня не могла прожить без своего Го. Если его не было рядом, ей недоставало чего-то самого главного, чего-то такого, без чего жизнь казалась невозможной.
— Так… хорошо… иди… — прошептала она и посмотрела на жеребенка, который снова делал безуспешные попытки встать на ноги. Лю Гуй-лань обняла его и залилась горючими слезами.
— Не плачь, — обратился он к жене, когда они наконец улеглись спать, — я не могу видеть твоих слез. Ты только послушай меня. Ведь немало людей записалось в армию. Я тоже должен это сделать. Разобьем бандита Чан Кай-ши, тогда я вернусь к тебе. Начальник Сяо говорит, что Чан Кай-ши скоро будет разгромлен, а начальник Сяо все знает.
Но Лю Гуй-лань, уткнувшись лицом в плечо мужа, продолжала всхлипывать.
— Ну чего же ты плачешь? Ну разве тебе будет приятно, если нас с тобой назовут отсталыми? Неужели ты этого хочешь?
— Я не буду плакать, — прошептала Лю, стараясь удержать слезы. Но они не слушались ее и катились из глаз, словно бусинки с разорванной нитки. — Я знаю… я знаю… ты прав… — всхлипывала она. — Меня не надо уговаривать, но пойми, как тяжело мне с тобой расстаться… Мы так мало прожили вместе, и ты уже уходишь…
— Впереди у нас еще долгая жизнь, — утешал Го Цюань-хай свою жену.
Наконец Лю Гуй-лань вытерла глаза и глубоко вздохнула:
— Как мне жалко, что я не мужчина. Пошла бы вместе с тобой на фронт.
— Дома у тебя найдется много работы. Давай лучше подумаем, что еще нужно успеть сделать по хозяйству. Ведь завтра на собрании я запишусь в армию.
— О домашних делах не заботься. У нас все есть. Вот только не знаю, на сколько времени ты уходишь…
— Чан Кай-ши и его американским хозяевам долго не продержаться. Самое большее — два года.
— А когда ты думаешь отправляться? Надо же тебя успеть собрать в дальний путь.
— Дня через два-три…
— Какую просьбу?
В голове Лю Гуй-лань настолько все перепуталось, что она ничего не помнила.
— Ты же просила принять тебя в партию.
— Да, просила. И что же начальник ответил? — оживилась она. — Достойна я или нет?
Го Цюань-хай с улыбкой посмотрел в ее заплаканные глаза, ласково погладил по голове и тоном, каким разговаривают с детьми, сказал:
— Может быть, и достойна, только плачешь много. Будешь так сокрушаться и слезы лить, окажешься недостойной. Видывала ты когда-нибудь коммуниста, который бы все время плакал?
— Ну хорошо, хорошо. Я больше не буду.
XXX
Общее собрание, посвященное записи в армию, было созвано на школьной площадке. Почти вся деревня столпилась вокруг развевающегося на ветру знамени крестьянского союза.
Как только Го Цюань-хай объявил, что он вступает в армию, толпа пришла в движение и загудела. Один за другим стали подходить к столу крестьяне, и за короткое время записалось тридцать человек. Это были всё молодые и крепкие парни. Среди них оказался и сын старухи Ван, недавно сыгравший свадьбу.
— От нашего председателя не отстанем, — заявил он. — Вместе будем преодолевать горы, вместе переплывать реки. Куда он — туда и мы. Может быть, доведется побывать и в Центральном Китае.
После того как У Цзя-фу попросил записать и его, старик Сунь молодцевато расправил свои жиденькие усы.
— Хотя мне и шестьдесят один год, — начал он, — а летом стукнет и шестьдесят два, но я еще не хуже молодого повоюю. Я вам так скажу: маленьких чанкайшат мы в нашей деревне разбили, а теперь пойдем в Нанкин бить большого Чан Кай-ши. Разобьем его, тогда будем жить спокойно!
— Я тоже записываюсь, — выступил вперед Лю Дэ-шань. — Мы, середняки, участвуем в революции наравне с бедняками и батраками и вместе пойдем громить врага.
На призыв Лю Дэ-шаня откликнулось еще семеро середняков.
Ли Всегда Богатый, записавшийся еще несколько дней назад, не произнес на собрании ни слова. Но когда собрание кончилось, он бегом пустился домой, свалил на телегу свои кузнечные инструменты и домашний скарб и все это свез к двоюродной сестре, живущей на западной окраине деревни.
— Куда это ты собрался? — удивленно спросила сестра.
— В армию иду. Разобьем Чан Кай-ши, тогда опять за кузнечное ремесло примусь, а пока пусть все это у тебя полежит.
Затем он явился в крестьянский союз: