Урал атакует

Молотов Владимир

И Сергей Михайлович отключился. Приятели приуныли. Громко обругали всех и вся, на чем свет стоит, и замолчали.

Потом минут десять ехали без разговоров. Каждый думал о том, наверно, что эта поездка может стать последней в их жизни, но путь уже выбран, и не отступить.

Мотор где-то за панелью приборов бесконечно тянул одну высокую ноту из средней октавы. На подъемах Ганя переключался на четвертую или даже третью скорость, и нота сменялась на более низкую. На спусках водитель пытался разогнаться больше ста километров, и появлялась

прежняя нота, но, чувствуя опасность своего положения, Ганя опять намеренно понижал скорость. Машин на пути встречалось мало. Попутно обогнала одна иномарка с башкирскими номерами, да навстречу попалось несколько легковушек. Благо хоть дорога была нормальной – почти без выбоин. Единственное достижение российских властей до ядерного кризиса, думал Костя, это то, что они успели отремонтировать федеральные трассы. В России, как известно, существовало две беды: дураки и дороги. Теперь осталась лишь одна – дураки. Правда, самой России нынче почти не осталось.

Муконин любовался проплывающими пейзажами. В голове, в который раз, всплывали слова старинной песни:

Широка страна моя родная,

Много в ней лесов, полей и рек.

Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек!

Вскоре горы начали редеть. Местность плавно переходила на холмы.

Где-то к обеду замаячила первая полосатая палочка. Ганя сбросил скорость и начал торможение.

– Ну что, испробуем коляновскую записку? – улыбнулся Костя.

– А чего, сразу и проверим на вшивость, – согласился Ганя.

Полицейских стояло двое. Форма у них была синяя, как у гражданских летчиков в прошлые времена. На погонах – какие-то непонятные знаки. На головах – пилотки с кокардами, изображающими, очевидно, герб республики, что-то вроде нефтяной качалки в колосьях. Позади стражей порядка, в кармане обочины, разместилась «вазовская» «пятнашка», выкрашенная в красно-зеленый цвет. Машины у них не обновлялись, похоже, со времен Путина-Медведева, подумал Костя.

– Ваши документы, – откозырнул первый полицейский, более высокий и щуплый, с непроницаемыми карими глазами.

Второй стоял у него за спиной. Этот второй внимательно вглядывался в трассу – не пропустить бы еще какую-нибудь интересную тачку.

Ганя учтиво вылез из машины, притворно суматошно порылся в карманах, и в его руке вдруг, будто бы случайно, появилась записка Коляна Питерского.

– Документы, документы… Блин, куда ж я их засунул?.. Ах да, у меня еще вот это есть, взгляните-ка.

Дорожный инспектор пренебрежительно взял бумажку, пробежался глазками, его рот растянулся в плотоядной улыбке. Он подозвал напарника.

– Таир, гляди, что у них есть.

Муконин подумал, что противоречивый атаман, скорее, пустозвон, и поставил два против одного на то, что сейчас это подтвердится. Таир, пониже ростом, с раскосыми глазами, смугловатый, коренастый, с проскальзывающим в чертах лица чем-то

кабаньим, осторожно взял записку и прочитал. Ему тоже стало немного весело. Он вернул бумажку высокому, их многозначительные взгляды встретились.

– Круто, – только и сказал Таир.

– Пройдемте со мной, – бросил первый инспектор, покосившись на Ганю.

Костя, уже выиграв внутренний спор, тоже вылез из автомобиля.

– А вы, собственно, не представились, – заговорил он. – Разве правила дорожного движения в Башкирии другие?

Башкирский гаишник остановился и недобро поглядел на Костю.

– Ты будешь мне сейчас про правила рассказывать?

– И все-таки представьтесь, – не унимался Костя.

– Сержант Талывердиев. Пройдемте со мной оба.

Напарник сержанта молча наблюдал за происходящим с хитрой улыбочкой на лице. Он остался стоять на обочине. Он ждал своего звездного часа.

Костя и Ганя сели в машину инспектора, Ганя на переднее пассажирское сиденье, Костя – на заднее. Муконин с усмешкой вспомнил челябинских гаишников.

– Дак что, документики-то у вас есть на машину? Или угнали? – спросил сержант таким тоном, будто собирался лишить их права ездить навсегда.

Костя поймал в обзорном зеркале его непроницаемые, словно орешки, глаза. В душе поднималась злость.

Ганя достал документы и отдал. Сержант внимательно просмотрел ламинированные корочки – водительское удостоверение и техпаспорт Уральской Независимой Республики, затем положил их перед собой на панель. Ганя жадно посмотрел в их сторону.

– Дак вот, – сказал Талывердиев. – За связь с бандитскими элементами я должен вас арестовать и препроводить в участок. Но это долго и муторно. Проще вам отдать десять баксов плюс стандартные десять за проезд по башкирской территории, итого – двадцатник. Короче, двадцать «зеленых», и вы свободны как птицы.

У Кости внутри все упало. «Опять влетели на бабки!» – воскликнул он про себя. И даже сматерился в уме.

– Понятно, значит, с Коляном Питерским вы незнакомы? – глупо спросил наивный Ганя, поправив волосы на виске.

– Послушайте, – немного повысил голос сержант, – какая может быть связь у государственной полиции с всякими там жуликами Колянами? Вы в своем уме?

Костя обреченно достал портмоне и вытянул две бумажки достоинством в десять долларов.

– А почему именно десять за связь? – осведомился он, внимательно глянув на инспектора.

Вся эта ситуация стала теперь забавлять Муконина.

Полицейский пожал плечами.

– Для ровного счета. А что, хотите в участок?

– Нет-нет, мы согласны, – поспешил заверить Костя и протянул купюру.

Дорожный инспектор достал откуда-то правила дорожного движения старинного издания и раскрыл их на развороте. Костя положил туда две десятки. Книжка захлопнулась и так же быстро исчезла, как появилась. Костя устало улыбнулся.

– Вы свободны, – сообщил сержант Талывердиев.