Урал атакует
Шрифт:
Маша зажмурилась. Он почувствовал через руки ее напряжение. Не в силах этого терпеть, он отпустил ее кисти.
— Глупенький, разве это имеет значение? — Она с необычной ясностью поглядела на него. — Я бы все равно тебя по…
Она остановилась. Костю сильно кольнуло в груди, а может, в больном ребре.
— Тебя — что? — поискал он ее глаза, но не смог поймать.
— Неважно. — Маша резко поднялась с дивана. — Сейчас уже неважно.
Она схватила кружки и подошла к кухонному столику, начала звенеть посудой.
У Кости внутри все переворачивалось.
Он со вздохом поднялся и сел на диван. «Детский сад какой-то, — сказал он себе. — Ну и ладно,
— Что ж, если ты так считаешь… Я, пожалуй, пойду.
Она остановилась, бросила посуду, повернулась к нему.
— Ну да, иди, — вполголоса сказала она.
На мгновение ему привиделось, что глаза ее покрылись влажной пеленой, как тогда, в самую первую минуту, когда он задержал ее у обезглавленного Ленина. Но нет, это было всего лишь наваждение. Пустые, холодные глаза.
У двери он все же прикоснулся к ней. Положил руку на одеревеневшую талию и, прикрыв веки, чтобы не смотреть, осторожно поцеловал ее в губы. Губы оказались каменными.
— Прости, если что не так. Когда вернусь, я обязательно зайду.
— Хорошо, заходи, — как-то равнодушно согласилась она, опустив взгляд.
Муконин вышел, дверь закрылась, щелкнул замок.
И с этим щелчком что-то в нем оборвалось, просквозило и осело.
Прощай, моя неначавшаяся любовь. И будь ты счастлива за то, что всколыхнула во мне чувства, которых я не хотел и не ждал! За то, что напомнила мне о муках юности, помогла понять, что я еще не совсем закостенел, что и в сорок с хвостиком можно снова мечтательно взглянуть на звезды в черном небе! За то, что я вернулся к жизни, почувствовал настоящую жизнь в этом черством и холодном городе, наивно назвавшем себя столицей! За то, что ощутил кровь в своих жилах, настоящую горячую кровь, а не холодную сметану! За то, что я,
если вернусь живым, быть может, снова попытаю с тобой счастья, и тогда нам уже ничто не
сможет помешать, и я сделаю все возможное, чтобы возродить тебя и вернуть тебе свет и тепло.
А пока прощай! Или до свидания.
Часть вторая
Эх, дороги, дождь да туман
Глава одиннадцатая
Костя еще с юных лет, с первых поездок, заметил тот странный факт, что некоторые большие города начинаются и заканчиваются многоэтажными коробками, выросшими практически в поле. Под стук ли колес поезда, в автомобильном ли окне коробки неожиданно появляются из-за леса островками, будто сверхгигантские грибы после дождя. И конечно Екатеринбург входил в число «грибных» мест. Они проехали уже километров пять, но вдруг снова возникли серые многоэтажки вдали от дороги.
Впрочем, эти оказались последними. (Удивительно, но по трассе на Челябинск Костя еще ни разу не ездил.) Потянулся лес: сухой, сонный, уставший от долгой зимы, устланный у корней давно не стиранной периной — над которым в призрачно–розовой дымке всходило солнце. Машина хорошо держала трассу, гололедица отсутствовала. Пост кэбэшников уже остался позади.
На посту их вообще быстро отпустили, как и обещал генерал Калинов. Только глянули на чип–мандат — чип–манду, как выражался Ганя, — так сразу же откозыряли: свободны, мол, езжайте дальше.
«До Челябинска у вас вообще проблем не будет, — вспомнил Костя слова Сергея Михайловича, восседавшего в своем кожаном кресле с членистой спинкой. — Любой мобильный пост, стоит им только просканировать ваш мандат, должен еще и честь вам отдать!» «Смотря какой
Да, «семерка» эта внешне смотрелась, конечно, убого. Но тот, кто не знал о ее внутреннем содержании, мог жестоко обмануться. Этот динозавр белого цвета достался Гане от отца. Машина тщательно дорабатывалась в научно–исследовательских мастерских под руководством Глеба. Кузов в общих чертах сохранил свой первозданный вид. Топорные, угловатые формы поблескивали на солнце свежей композитной краской. Громоздкий передний бампер имел необычную конструкцию с решеточками, напоминающими москитные сетки, в нишах противотуманных фонарей прятался датчик радиации. Задний бампер, близкий к классическим формам, таил в себе заряды дымовых шашек для отпугивания преследователей. Основные элементы кузова — крылья, стойки и двери — изнутри были отделаны тонким покрытием из наноматериала, защищающим от свинцовых пуль не хуже брони. Тонированные окна состояли из пуленепробиваемого стекла.
Под капотом скрывался новейший водородно–бензиновый двигатель от «Нисана» на сто пятьдесят лошадей, неизвестно как уместившийся в неприспособленной полости, — ребята из Академгородка хорошо постарались. Этот агрегат мог разогнать тачку до ста километров в час за восемь секунд на бензине и за шесть — на водороде, а максимальная скорость, которую он позволял развить, составляла двести километров в час. И это с коррекцией на плохую аэродинамику кузова старинной формы. Однако коробка к двигателю прилагалась механическая, пятискоростная, установленная учеными по понятной только им логике.
Что же касается оформления салона, то тут тоже были, как говорится, некоторые фишки. Во–первых, передняя панель со щитками приборов имела мало общего с классической. А точнее, ничего общего не имела. В «семерку» втиснули сборочную единицу от какой-то импортной машины, Костя не знал от какой, а разработчики эксклюзива жеманно не сознавались. Тем не менее красные стрелки на круглых белых циферблатах органично вписывались в общий стиль. На центральной консоли располагался мини–компьютер, контролирующий климат в салоне, дорожное покрытие, расход топлива, музыкальное сопровождение и прочие мелочи. Все резервные кнопки были заняты функциональными клавишами со странными, на первый взгляд, предназначениями, как то: «генерация аромата», «пуск дымовой шашки», «срочная герметизация», «сканирование исправности всех агрегатов». Ну а про кресла, бар и карманы можно уже и не говорить.
Самое же главное — чемоданчик с муляжом «Минипы» прятался в специальной нише под ковриком водителя.
Костя прикурил сигарету и глянул на соседа. У Гани закрывались глаза.
— Ты что, спишь, что ли? — Муконин толкнул его рукой в плечо.
— А? Да нет, так. — Приятель вздрогнул.
За окном осоловелый лес сменился частично заснеженным полем. Здесь местами не сошедшее еще покрытие казалось чище, белее. Оно перемежалось с чернеющими зеркалами воды или грязным золотом прошлогоднего сена. Мутное восходящее солнце пропало где-то за россыпью серых перьев облаков. Изредка проносились встречные машины. Попутных не наблюдалось.