Урал атакует
Шрифт:
И это было так здорово — парить над землей на высоте птичьего полета. Ощущать себя
птицей, совершенно невесомой, счастливой, беззаботной. Свобода и пространство поглотили его, и он ни о чем не думал. Просто летел.
Но полет прервался как-то сам собой. Костя открыл глаза и увидел светлую комнату. Он почувствовал себя лежащим хоть и не на облаке, но на небольшой кровати, на пуховой перине, укрытым одеялом в белоснежном пододеяльнике. Под головой была не очень
удобная подушка, как будто набитая изнутри сухой травой.
Стены комнаты покрывали безвкусные, но светлые,
Костя приподнялся. Тело заскрипело, отозвалось тупыми болями — в левом боку (он вспомнил о ранении), в висках и, ревматически, в ногах. Костя повернул голову на одеревеневшей шее, поглядел назад. Дверь с покрытием, выражающим орнамент среза древесного ствола. Коричневая пластиковая тумбочка у изголовья. Вот, пожалуй, и все. Если не считать присосок на груди и какого-то медицинского аппарата, типа осциллографа на стойке, находящегося за спинкой кровати, у ног. На себе Костя обнаружил простецкую серую пижаму армейского покроя.
Дверь отворилась, будто бы кто-то увидел, что он очнулся. Костя испуганно опустился на подушку. В комнату вошла премиленькая девушка в белом халате, с волосами соломенного цвета, прибранными на затылке в хвостик. Медсестра, ласково улыбаясь, взяла стул и села рядом. Костя отметил притягательные черты: умные серо–зеленые глаза, в которых можно было завязнуть, губы мягкие, сочные, носик небольшой, правильный, черно–рыжие брови с естественной густотой, что так прельщало всегда Костю в блондинках, чуть впалые щеки, совсем чуть–чуть, и какая-то общая острота черт, характерная, опять же, для стройных блондинок. ААедсестра Косте определенно понравилась.
— Как здорово, что вы пришли в себя, — зажурчал мягкий, но полногрудый голос. — Майк уже заждался.
— Майк? — удивился Костя.
Кажется, я немного охрип, тут же подумалось ему.
И в эту секунду в палату вошел Майк.
Он принес стул с собой. Он, этот человек с нерусским именем, выглядел лощеным. Облаченный в безупречный серый костюм с иголочки, под которым виднелась строгая синеватая рубашка, без галстука на шее, без бантика, он широко улыбался, показывая удивительно белые, большие, почти лошадиные зубы. Лицо его имело правильные черты, но елейно правильные, таких типов Костя раньше видел на каких-нибудь конференциях с иностранцами.
– Good morning! I'm Mike Kelvin. I want…
— Его зовут Майк Кельвин, — перебивая, начала дублировать медсестра (или переводчица?).
— Он хотел бы с вами поговорить.
— Ни хрена себе! — Костя снова приподнял голову, поморщился от боли. — Кажется, круто я попал!
Волнение вызвало одышку, Костя ощутил во всю силу, как горячо ему внутри и как трудно долго дышать и говорить.
Девушка перевела его тираду на английский, Майк улыбнулся, сделал жест, приглашая присоединиться к разговору.
— Вы находитесь в госпитале миротворческих сил НАТО. Меня зовут Катя, я переводчица и медсестра по совместительству. Правда, медсестра из меня
У Кости все мигом завертелось в голове.
Получается, самарским сопротивленцам не удалось-таки укрыться в этом чертовом погребе. Преследователи их достали во всех смыслах и повязали, а вместе с ними и его, Костю!
Значит, суррогат «Минипы» у них в руках, но миссия-то все равно выполнена! Теперь они думают, что избежали удара. Теперь они успокоились, сосредоточились на мне.
Но почему их еще не уничтожили другим оружием? Почему телится Калинов или кто-то другой? Как выбраться отсюда? Где находятся Бора, Дрюн и Бурый? Нужно срочно выяснить обстановку. Ничего, и не в такие передряги попадали! И ведь есть же еще другие сопротивленцы, есть, наконец, генерал Калинов, и все они обязательно постараются вызволить нас отсюда, оставив наживку в виде чемоданчика на растерзание этим волкам.
Такие мысли пронеслись в голове Кости за те несколько секунд, пока Майк и Катя с застывшими минами ждали его реакции.
— Прекрасно, — произнес Костя. — Просто здорово.
К вискам поднимался жар.
– Fine! — коротко перевела Катя.
— Может, господин Майк поведает сначала, как я сюда попал? — глубоко вдохнув, выговорил Муконин и выдохнул.
Он понял, что торопиться пока некуда и можно завести обстоятельную беседу. Или попросить оставить его в покое и дать оклематься.
Майк Кельвин начал шпарить на своем, а Катя переводить:
— После передачи «Минипы» добрым самаритянам (Костя едва улыбнулся — неужели это американец так сказал?) вы все попытались скрыться. Но наши… Хм. Его бдительные коллеги обнаружили ваш тайник и заставили под дулом автомата всех выбраться наружу. Затем вы все были препровождены в гарнизон миротворцев. У вас, Муконин, выявилось тяжелое ранение, вам пришлось сделать операцию, после которой вы долго не приходили в себя. Но теперь вам стало намного лучше, и он рад, что сможет, наконец, с вами пообщаться. Его очень интересуют подробности жизни в Уральской Независимой Республике.
— Понятно, — слабо кивнул Костя. — Это сколько ж я пролежал без памяти?
Девушка ответила сама:
— Рана была неопасная, органы не задеты. Но большая потеря крови… Вам сразу сделали операцию, и потом еще сутки вы спали под воздействием наркоза.
— Ешкин кот! — Костя уже определился, как быть дальше. — Хорошо, я поговорю с мистером.
Он вздохнул несколько раз, почти взаправду показывая одышку, показывая, как ему пока плохо.
— Но не сейчас. Дайте хотя бы поесть и немного очухаться.
Катя донесла до ушей Кельвина это пожелание. Он заулыбался, хотя глаза его, темносерые, как вода в луже, глаза наполнились каким-то недоверчивым выражением. «Тот самый тип людей, которые говорят одно, а смотрят по–другому», — рассудил Костя. Майк встал и вышел из комнаты, бросив какие-то быстрые фразы в сторону девушки. Тон был распорядительный.
— Сейчас я вас покормлю, — сказала Катя, когда они остались наедине.
— Ты местная? — в лоб спросил Муконин.
Переводчица–медсестра сделала серьезное личико, как будто немного испугалась такого вопроса.