Уральские петы
Шрифт:
– Согласен, звучит бредово.
– Но дядя привёл мне достаточно доказательств, что именно так и было. И он теперь меня шантажирует тем, что расскажет всё моим родичам о таком нелестном поведении моего любимого папы. Представляешь?
– Чего он хочет?
– Прямо он таки не говорит, просит встретиться. Через полчаса назначил мне встречу. Вань, ты мне на ней нужен, я одна идти боюсь. Его голос вызывает во мне трепет. К тому же требования этого гоя к бедной женщине должны стать реалистичней, когда он увидит твои кулаки.
– Хась, может, я решу
– Не говори такие громкие слова. Но таки ты прав. Если он будет слишком жадным и потеряет рассудок, я закрою глаза на то, что мы с ним родственники и буду рада, если он навсегда пропадёт из моей жизни.
– Далеко идти то?
– Этот гой сейчас в Багдаде.
– Ладно, схожу. Переоденусь только, пять минут.
Встав из-за стола, я прошёл к платяному шкафу. Хася, поблагодарив, юркнула за дверь и умчалась тоже готовиться к встрече с так внезапно обретённым дядей.
– --
Одевшись по солиднее, но не став снаряжаться оружием, мы прошли через Портал, оказавшись под палящим иракским солнцем. От заражённых эту страны мы уже очистили, так что к местному климату я был готов. Тановышка была в двадцати километрах к югу от разрушенной НАТО столицы, и до места встречи мы поехали, Переместив наружу внедорожник.
Добравшись до одиноко растущего дерева в засоленных почвах возле остатков ирригационного канала, мы высадились и подошли к ожидающему нас человеку. Это был высокий, скрюченный мужик, одетый по местной моде. Кожа на его запястьях была настолько смуглой, что казалось, будто это негр.
Увидев нас, он поднялся с камня, на котором сидел, и пошёл навстречу. Голова дяди была замотана в платок, так что увидеть его лицо я смог, лишь когда он оказался в паре метрах от нас. Лицо это было хищным, неприятным, изрезанным морщинами.
Длинная узкая борода была седой, демонстрирующей, что этот человек уже давно не молод. Впечатление он производил на нас жуткое, веяло от него чем-то нехорошим, злым. К облегчению жены, бросаться с объятиями к ней он не стал. Крафтерша проявлять радушие не спешила тоже.
Чтобы не мешать во время переговоров между родственниками, я вернулся к машине, посматривая за этой колоритной парочкой через стекло. Судя по размахиванию рук Хаси, диалог был эмоциональным. Её оппонент, в отличие от крафтерши, вёл себя спокойно. Он стоял на месте, облокотившись о деревянную клюку, и лишь пару раз отрицательно прокачал головой.
Спустя двадцать минут сердитая Хася подошла к машине и открыла дверь. Сев в прохладный из-за работающего климат-контроля в автомобиле салон, она начала листать какую-то книжицу в кожаном переплёте, которую получила из рук дяди в конце переговоров. На её лице появилась улыбка, которая не сходила с её лица, даже когда она посматривала через окно на своего дядю. Тот вернулся к своему валуну и снова сел на него, бросая безразличные взгляды в нашу сторону.
– Здесь его грохнём?
– спросил я.
– Ой-вей, зачем
– И что теперь?
– Схрон недалеко, несколько километров. Но пройти туда надо пешком, чтобы американцы не заметили со спутников. Вань, давай сходим. Если сделаем это, дядя будет молчать о том, что мой папа работал на Саддама, а мы свой гешефт получим. Я договорилась о тридцати процентах. Хотя этот гой настаивал на пяти!
– Проще грохнуть твоего дядю. Его Скан всё расскажет.
– Таки не будь таким кровожадным, я начинаю испытывать тревогу за своё здоровье. Сходим с ним, всё сделаем и уйдём богатыми и довольными. Всего час наши ноги будут плакать, а потом всю жизнь глаза смеяться.
– Ладно, пошли, - согласился я.
– Убивать это действительно грех. Машину только жалко, местные её угонят или попортят.
– Ой-вей, да тут людей нет, одни шакалы остались после бомбардировок. Но я Томе напишу, она перегонит машину, когда мы уйдём подальше, чтобы дядя ничего не заметил.
– --
Подойдя к ничем не примечательному участку серой почвы спустя полтора часа, я вытер пот со лба. Старик, который привёл нас сюда, выглядел совершенно бодрым. Встав в только ему понятном месте, он постучал клюкой по почве.
Неожиданно для нас оттуда раздался звук удара о металл. Удовлетворённо ухмыльнувшись, дядя присел и начал очищать от земли спрятанный люк. Помогать ему я не стал, а от Хасиной помощи он отказался сам. Когда стальная, окрашенная в цвета местного глинозёма, поверхность люка показалась, старик сосредоточился на пульте, который был возле рукоятки, открывающей вход. Пошаманив над ним, он поднялся и подозвал жестом.
Подойдя к люку, я скрестил свои руки на груди и вопросительно на него посмотрел. Хася, обойдя меня из-за спины, подошла к дяде. Тот, игнорируя мой воинственный вид, начал давать указания. Выслушав их, крафтерша кивнула согласно головой, и мне пришлось выступать в роли мажордома.
Со скрипом повернув ржавую рукоять на крышке люка против часовой стрелки, я начал тянуть её на себя. Смазано было хорошо, так что вход открылся относительно легко. Убитый иракский диктатор позаботился, чтобы иметь доступ в свою сокровищницу, даже если бы оказался здесь один.
Напоминая наш псевдобункер в Гисеоне, вниз вела тёмная бетонная лестница. Спуск скудно освещался забранными в металлические сетки электрическими лампами, прикреплёнными к стенам с шагом три метра. Как и ступени лестницы, они спиралью уходили глубоко под землю.