Уральскому добровольческому танковому корпусу посвящяется
Шрифт:
Иль сапогом тяжёлым пнёт.
Вотще, ефрейтор бесноватый!
Когда б историю ты знал,
Австрийский выскочка проклятый,
Завету Бисмарка внимал,
Да не страдал бы амнезией,
О том, что воевать с Россией,
Никак Германии нельзя,-
Другая, верно бы, стезя
Тебя ждала. Но ты, не внемля,
Всем вразумительным словам,
И, на беду себе и нам,
На нашу вскоре вторгся землю.
Что ж! Всяк истории
Как правило, увы,– невпрок.
Увы, в то время роковое,
Россия,– в те года- "Союз",-
Братоубийственной войною,
И, я сказать не побоюсь,-
Самоубийственною даже,
Великая Держава наша,-
Хоть сохранить себя смогла,-
Весьма ослаблена была.
Наследие разрухи страшной
Стремились мы преодолеть,
Отстроить заново суметь,
Не проиграть; во дне вчерашнем
Стране фатально не застрять
И безнадёжно не отстать.
Страна все напрягала силы,
Саженным шагом шла вперёд;
Но, времени нам не хватило
И в сорок первый, адский год,
Ещё мы не были готовы
К войне Второй всемирной новой;
И враг, конечно, это знал
И времени он нам не дал,
Чтоб встали на ноги, окрепли;
И вот, в тот, самый длинный день,
Люфтваффе смертоносной тень
Легла уже на нашу землю…
Войны иной явилась новь:
Броня, моторы, бомбы, кровь…
Теперь была война моторов,
Манёвра,– новая война.
Мы в этом убедились скоро,-
Когда, незваная, она,
И смертоносная, грозою,
На нас обрушилась; косою
Своей теперь гуляла смерть…
Германцу удалось суметь,
Удар нам нанеся нежданный,
В воинственный войдя кураж,
Потенциал военный наш
Побить, и не на поле бранном:
Без объявления войны,
Люфтваффе, с неба вышины,
Уже объекты поражало,
Когда Германии посол,
Хоть тем и был смущён немало,
В кремлёвский кабинет вошёл.
Дрожащим голосом, несмело,
И как-то даже неумело,
Граф Молотову зачитал
Тот меморандум, что прислал
Их фюрер, сумасшедший малость.
В нём слова не было "война",
Но что в том проку, коль она
Вовсю в то время полыхала?
Пришла огромная беда:
"-Война?"
"-По-видимому, -да."
Он, Шуленбург, был против этой
Безумной, пагубной войны
С великою "Страной Советов";
Но ведь послы принуждены
Исполнить приказанье свыше,
От гитлеровской власти высшей.
И, забегая чуть вперёд,
Скажу:
И, наряду с другими, позже,
Он против Гитлера восстал;
Когда же их постиг провал,-
Нацистами был уничтожен.
Он, хоть Германию любил,
Но другом для России был.
И так, от Баренцева моря
До Чёрного -Армагедон.
Войну нам объявили вскоре
Приспешники со всех сторон,
Вассалы Гитлера в Европе;
Кто был на нас за что-то в злобе,
Или холуйствовал пред ним,
Иль по причинам, по другим,-
Собрались новые ландскнехты
В крестовый против нас поход.
Какой же ждёт теперь исход
Отечество, народ, всех тех, кто
Не хочет покориться им,
Кто перед Гитлером самим
Не пал покорно, раболепски?
В то время был большой вопрос:
А сможет ли Союз Советский,
Великий достославный росс,
И вместе с ним семья народов,
Не пасть и отстоять свободу?
Все те, кто с Запада смотрел,
И более всего хотел,
Чтоб штык германский обломался,
Чтоб немец, как Наполеон,
Побит в лесах, со всех сторон,
В снегах российских потерялся,
И, обескровлен, истощён,
В конце концов был побеждён,-
Теперь всё меньше уповали,
Что россы смогут устоять;
Теперь казалось: уж едва ли
Немецкую стальную рать
Хотя б остановить возможно,
Что росс последним вложит в ножны
Свой немощный, казалось, меч;
И свою землю уберечь
В войне он этой неспособен.
Так думали они тогда,
Германец смело шёл когда,
Апокалипсису подобен,
Когда вокруг горело всё
И пировало вороньё.
Война объявлена "Народной";
Но таковой,– потом она,
Чуть позже станет, -всенародной:
Грядёт Священная Война.
Пока же враг молниеносно
Осуществлял амбициозный
Блицкрига грандиозный план:
И в окружения капкан
Всё больше попадало наших
Военных кадровых частей,
Аэродромов, крепостей…
И горькую придётся чашу
Попавшим в плен потом испить;
Немногим суждено дожить
До светлых дней освобожденья;
А Вермахт всё идёт вперёд,
Не зная страха, изможденья,
Своей стальной машиной прёт
На Ленинград, Москву и Киев;
Вновь, как во времена Батыя,
Пришла смертельная беда,-
Теперь другая уж орда
Нахлынула стальной лавиной,