Уран для Хусейна
Шрифт:
Кое-как вбившись на стоянку у метро «Колхозная», я пешком пошагал к Самотеке. Солнце жарило неимоверно, заставляя подошвы чуть прилипать к разомлевшему асфальту широкого тротуара, встречные прохожие норовили держаться ближе к стенам домов, укрываясь в тени магазинных полосатых навесов, а к редким автоматам с газ-водой подойти было невозможно: длинные очереди страждущих окружали их плотной стеной.
Фасад «Форума» украшала реклама нового советского триллера «Из жизни начальника уголовного розыска» с Леонидом Филатовым и Кириллом Лавровым в главных ролях.
«Вот бы про нашу свистопляску
На мое счастье, Алена как раз работала. При виде меня она всплеснула от неожиданности руками и тотчас спросила:
— Мой с тобой? Опять дома не ночевал, что там за аврал такой?
В фойе кинотеатра было пусто и прохладно, но разговаривать здесь как-то не светило, поэтому я предложил Алене перебраться в более уютное место. Она подумала и взяла меня под руку:
— Пошли в буфет, туда сегодня финский ликер завезли.
Усевшись за угловой столик и пропустив соточку замечательного клюквенного ликера, я перешел к делу. Утаивать что-либо от Алены смысла не имело: отношения у них с Володей были самые доверительные. Я рассказал ей обо всем, кроме наших похождений прошлой ночью и крайне тяжелого Володиного состояния, как мог успокоил ее и постарался внушить уверенность, что все обойдется.
— Вячик просил передать, что к тебе обязательно гости заявятся. Ты, главное, не дай им понять, что тебе обо всем известно, кричи побольше, истерику разыграй. Не мне тебя учить, в каждой женщине актриса пропадает. Скажешь, что машину кто-то оставил с ключами возле подъезда. Только сама нас не ищи, надо будет, появимся.
Алена внимательно слушала, только уж очень часто подливала себе из бутылки. По-моему, она была здорово потрясена, хотя внешне этого не выказывала. Володе очень повезло с супругой.
Я уже собирался распрощаться, как вспомнил, что так и не нашел ответа на давно терзавший меня вопрос.
— Слушай, Алена, а как ты считаешь, почему Володя не смог гебешников подальше послать? Чем они его держат?
Она криво улыбнулась и зашарила в недрах сумочки в поисках сигарет. Я вытряхнул на стол остатки «Мальборо» и щелкнул зажигалкой. Тщательно раскурив сигарету, Алена чуть слышно начала рассказывать.
Все оказалось до ужасного просто или попросту ужасно. КГБ, как всегда, выступил в своем амплуа злодея, заботящегося о благе всех, но не каждого. У Володи с Аленой было двое детей: дочка и сын. Дочь, Наташу, я часто встречал у них дома: воспитанная семиклассница-отличница, немного, правда, замкнутая. О сыне шеф никогда не рассказывал. Их Алешка был семейной тайной болью. Какая-то жуткая болезнь поразила еще в младенчестве сосуды его мозга, и он почти не выходил из многочисленных детских клиник, где безуспешно пытались хоть как-то вернуть пацаненку нормальную жизнь. Володя обращался за помощью куда только мог, но все было напрасным. В Союзе болезнь практически никто не мог излечить, хотя на Западе, по слухам, решение проблемы давно было найдено.
Однажды Алена вспомнила о своей троюродной сестре, благополучно вышедшей замуж за итальянца, которого невесть как занесло в Москву, и отчалившей за рубеж, откуда она изредка приезжала
— Он ради сына не только к вашему Дракону, под танк полез бы, — закончила свой рассказ Алена, вытирая платком уголки глаз.
Мне тоже от всего услышанного стало как-то муторно, тем более что особой разницы между Драконом и танком не наблюдалось. Какие-то суки в своих роскошных кабинетах сцепились в схватке за кусок власти, а в итоге несчастный пацан лишен элементарного права на жизнь. О Володиной, Вячиковой да и собственной жизни думать вообще не хотелось. Возникло острое желание перенестись на сто лет назад в губернский город Симбирск, взять в руки дубовый дрын и вышибить дурь из мозгов братьев Ульяновых, Саши и Володи. Чтобы один не кидался в императора всея Руси бомбами, а второй и думать забыл про поиски альтернативных путей в светлое будущее. Но не было у меня под рукой машины времени, а был враз ставший противным стакан с ликером. Я с отвращением посмотрел на остатки сорокаградусной финской гадости и залпом ее саданул.
К Верке я вернулся, когда радио на кухне пропикало семь. Такого насыщенного событиями дня у меня в жизни не было, а предстояло провернуть еще кучу дел.
Володя так и не оклемался, но Вячик встретил меня в хорошем расположении духа.
— Вера все сделала, как надо. Договорилась, что на три дня Вовку положат вообще без регистрации, и знаешь куда?
— В институт материнства, — ляпнул я, что в голову взбрело.
Вячик с хохотом замотал головой:
— Близко, но не то. Хорошо, что ты чувства юмора не теряешь. А договорилась она в инфекционном отделении Боткинской, там завотделением давно на нее облизывается. Полежит Вовчик в боксике, приведут его в порядок, а мы тем временем все устроим в лучшем виде.
Упоминание о каком-то инфекционном прихехешнике вызвало у меня легкое чувство ревности.
— А Верка-то где?
— Пошла брату звонить, он вроде бы на «скорой» шоферит. Надо же как-то Володю в больницу перевезти.
Я вспомнил, что Сергей, Веркин братец, действительно гоняет по столице на машине «скорой помощи». Все складывалось очень удачно, и мое настроение улучшилось.
Пару часов спустя мы с Вячиком ужинали в тихом ресторанчике «Луч», неприметно расположенном посреди Краснопресненского парка. Веркин братан не подвел. Володю бережно перенесли на носилках в Серегин «рафик» и безо всякого риска доставили в Боткинскую больницу. Дабы завотделением, рано облысевший и какой-то весь пожеванный Викентий Павлович, не приставал потом к Верке с требованиями натуроплаты, я всучил ему три бутылки прихваченного по дороге азербайджанского марочного коньяка и здоровенную коробку конфет. От денег лысый наотрез отказался.