Урановый рудник
Шрифт:
— Вот так списочек, — буркнул Петров, пропустив мимо ушей вопрос о вещественном доказательстве, то бишь о расплавившейся канистре, обнаруженной отцом Михаилом на пепелище сгоревшей часовни.
— Надеюсь, он достаточно полный, — сказал отец Михаил.
— Даже слишком.
— Я буду несказанно рад, если с Божьей помощью нам с тобой, сын мой, удастся вычеркнуть из него хотя бы одну строчку, — проворковал батюшка, продолжая нависать над участковым, как грозовая туча. — Только вряд ли это возможно, ибо все противозаконные деяния, о коих я только что говорил,
Петров поморщился.
— Отец Михаил, — с кислой миной произнес он, — а не могли бы вы для разнообразия выражаться попроще?
— Некоторая витиеватость слога, — ответствовал батюшка, — помогает мне собраться с мыслями, вовремя подавить сатанинские соблазны — такие, например, как гнев, — и не наговорить лишнего, о чем впоследствии мне не раз придется вспомнить с великим прискорбием. — Он посмотрел на окончательно сникшего Петрова и нерадостно усмехнулся. — Иными словами, сын мой, — закончил он, — если я начну выражаться просто и напрямик, ты об этом горько пожалеешь.
Более не стесняясь присутствия священника, Петров цапнул со стола бутылку и присосался к ней, как изголодавшийся младенец к материнской груди. Когда бутылка вернулась на место, уровень жидкости в ней понизился сантиметров на пять, а поросячьи глазки Петрова порозовели и приобрели характерный маслянистый блеск.
— Давайте начистоту, отец Михаил, — сказал он несколько осипшим голосом, стараясь не смотреть на лисью голову, все еще лежавшую поверх разбросанных бумаг прямо у него под носом. — Я к вам отношусь с огромным уважением, и вообще вы мне очень нравитесь. Жалко будет, если с вами что-нибудь случится. Уезжайте вы отсюда, ей-богу! Так для всех будет лучше, и в первую очередь для вас. Потому что я вам ничем помочь не могу. Понимаете, не могу!
— Не можете или не хотите, потому что боитесь? — уточнил отец Михаил.
Петров скривился и с шипением втянул в себя воздух через стиснутые зубы.
— Хорошо, не хочу, — глядя мимо отца Михаила в угол, признался он. — Потому что, как вы верно подметили, боюсь. Да вот, боюсь!
— Может быть, хороший нагоняй от начальства придаст вам смелости? — без особой надежды спросил отец Михаил.
— Хуже, чем сейчас, мне уже никакое начальство не сделает, — отмахнулся Петров. — А вот те, которые такие сувениры в дома подбрасывают, — он кивнул на лисью голову, — те — да, могут. Они такое могут, что вслух произнести боязно.
— Не того ты боишься, Иван Данилович, — грустно сказал отец Михаил. — Не мук земных надобно страшиться, а небесной кары за земные прегрешения. А земная мука за правое дело, чтоб ты знал, суть один из немногих ключей, коими отпираются врата царствия небесного. Так-то, господин участковый инспектор.
С этими словами он выпрямился, повернулся к участковому спиной и двинулся к выходу.
— Хотел бы я в это верить, — тихонько произнес вслед ему Петров.
Отец Михаил остановился на пороге и посмотрел на него через плечо.
— К Богу всяк приходит по-разному, — сказал он негромко. — Кому-то это дается само собой, без усилий, как дар, а кто-то должен
— Эй! Эй, батюшка, ты куда? — вскакивая с места, закричал Петров. — Ты что затеял, чумовой?
Дверь за отцом Михаилом закрылась мягко, без стука. Участковый еще немного постоял в странной позе, склонившись над столом и далеко отставив широкий зад, а потом, пожав плечами, опустился на стул.
— Весь стол загадил, черт долгополый, — проворчал он, посмотрев на лисью голову и, снова схватив бутылку, в два глотка вылакал остатки водки.
На окраине поселка дорогу отцу Михаилу преградил участковый Петров — потный, растерзанный, без фуражки и вдобавок пьяный превыше всяческого разумения. У него были бессмысленные глаза, галстук сбился набок, а вся левая штанина и рукав кителя покрылись коркой грязи — видимо, торопясь перехватить священника, Петров спьяну завалился в лужу. Судя по виду, участковый с толком использовал время, понадобившееся отцу Михаилу на нехитрые сборы.
— К-куда путь держим, святой отец? — дыша перегаром и заметно покачиваясь на нетвердых ногах, поинтересовался он.
— Посторонись-ка, Иван Данилович, — миролюбиво сказал отец Михаил. — Пойди лучше домой, проспись. Неужто перед людьми не совестно?
— Не-е-ет, — с пьяной значительностью протянул участковый и помахал перед батюшкой указательным пальцем. Сосредоточив свое внимание на этом пальце, он потерял равновесие и едва не упал, то есть упал бы непременно, если бы отец Михаил его не поддержал. — Нет, — повторил Петров, с трудом восстановив вертикальное положение, — ты мне сначала ответь, куда собрался. Я — власть, имею право знать.
— Имеешь, имеешь, — согласился батюшка. Он шагнул вправо с намерением обойти участкового, но тот немедленно повторил его маневр, загородив дорогу. Батюшка шагнул влево, Петров тоже. — Не дури, Иван Данилович, — сказал отец Михаил, — дай пройти. Я просто гуляю.
— С рюкзаком? — скроив хитрую мину, сказал Петров, чем немало удивил отца Михаила: батюшка был уверен, что участковый действует чисто инстинктивно, на автопилоте, и вряд ли способен различать такие мелкие детали, как висящий за спиной у человека рюкзак.
— С рюкзаком, — сказал отец Михаил. — А что, это запрещено?
— С рюкзаком — значит, надолго. Как минимум, с ночевкой, — блеснул дедуктивными способностями Петров. Он мучительно икнул, обдав священника новой волной густого водочного перегара. — А почему без ружья?
— Оно мне без надобности, — ответил отец Михаил. — Охотиться я не собираюсь, защищаться мне не от кого…
— А звери?! — закричал Петров с таким торжеством, как будто только что поймал отца Михаила на даче ложных показаний. — Медведи, волки, потом эти, как их… росомахи!