Уравнение для влюбленных
Шрифт:
Стул Джуно со скрежетом отодвинулся от стола, и она подозрительно прищурилась, указывая на него пальцем, на котором были остатки соуса.
— Торт без меня не есть.
— Ни за что на свете.
Они смотрели, как она выбежала через заднюю дверь и через двор к бунгало, Голубка последовала за ней.
— Что ж, у нас есть примерно тридцать секунд, — со смехом сказала Нана.
— Ставлю на шестьдесят. — Попс полез в карман свитера и вытащил очки из футляра. Прежде чем надеть их, он довольно подмигнул Джесс. — Итак, сегодня твой день рождения, Джессика. Он наклонился, делая вид, что изучает ее. В его глазах полных любви горели искорки, а в уголках скопились слезы. — Что у тебя с лицом? Это как-то связано
— Нет.
— Он казался действительно расстроенным, когда мы уезжали.
— Он придурок, но дело не в нем. Если бы дело было только в Ривере и его дурацком тесте, всё было бы просто. — Джесс бы просто удалила приложение и стала игнорировать его в Twiggs. Готово.
Но все было далеко не так просто.
— Тогда в чем же дело? — спросила Нана Джо.
Джесс оперлась локтями на стол и подперла голову руками. Казалось, будто она весила около восьмидесяти фунтов.
— Эх… просто жизнь. — она снова взяла свой телефон, открыла почту и передала его им, чтобы они прочитали электронное письмо от Дженнингса. — Это был один из моих самых крупных клиентов. Мы разошлись во мнениях о том, как двигаться дальше, и они со мной расстаются.
Лицо Наны вытянулось, она положила свою руку поверх руки Джесс.
— Мне так жаль, милая.
— Деньги можно заработать еще, — сказал Попс. — Мы всегда поможем тебе.
Джесс сжала его руку в безмолвной благодарности. Они вырастили Джейми и Джесс, а теперь помогали с Джуно. На данном этапе своей жизни это она должна была заботиться о них, а не наоборот.
— Это не просто деньги. — Джесс вздохнула, пытаясь привести свои мысли в хоть какой-то порядок. — Нет, это, конечно, всего лишь деньги, но также что это говорит обо мне? У меня ощущение, словно я нахожусь в каком-то режиме ожидания, растя Джуно, сводя концы с концами, пытаясь продолжать двигаться вперед, пока моя жизнь действительно не начнется. Я только начала думать, насколько это глупо и что мне нужно чаще куда-то выходить. И, вот, теперь это, — сказала она, размахивая телефоном для пущей убедительности. — Я из кожи вон лезла ради этого клиента, а в итоге завтра меня заменят, потому что есть сотня других людей с более свободными моральными принципами, которые могут делать то, что делаю я. — Джесс прижала пальцы к вискам. — Мне нужно искать вторую работу. Я не хочу, чтобы вы переживали за меня.
— Шутишь? — начал спорить Попс. — А кто отвозит нас на приемы к врачу? Кто помогает нам, когда мы не знаем, как пользоваться проклятым iPhone? Кто нашел нам тренера и также помогает Нане Джо с садом? Ты много работаешь, Джессика, и одновременно растишь эту удивительную маленькую девочку.
Та самая удивительная маленькая девочка как раз вернулась и обвиняюще указала на своего прадеда.
— Попс! У тебя очки на лице!
— О, действительно! Ты посмотри, ка! Он поправил их на носу, придвинул кроссворд поближе и заглянул в него. — Держу пари, ты знаешь слово из шести букв, обозначающее «сожаление», не так ли, Джесс?
Джесс улыбнулась.
— Печаль.
— Видишь? Что бы мы без тебя делали? — он улыбнулся ей поверх очков, прежде чем вписать слово карандашом.
Как только Нана и Попс ушли, Джесс прислонилась к закрытой двери. Усталость медленно наполняла ее тело, проникая глубоко в мышцы и кости, и отдаваясь в них болью. Она чувствовала себя намного старше тридцати. Пройдясь по тихой квартире, она подобрала туфли Джуно, потерявшиеся носки, игрушки для кошки, не менее двух чашек, наполовину наполненных молоком, карандаши, заметки со списком блюд, написанные Джуно и Попсом в момент игры в ресторан. Она поставила таймер на кофе-машине, собрала рюкзак Джуно, загрузила посудомоечную машину и огляделась в поисках других случайных предметов, прежде
Джуно снова заснула с книгой «Лягушка и жаба — друзья», которая ракрытая лежала на ее груди; ночник в форме русалки был включен. Джесс посадила Голубку на свой причудливый трехъярусный кошачий столб-лежанку, стоящий у окна, но она тут же спрыгнула на кровать, счастливо свернувшись клубочком у ног Джуно.
Джесс закрыла книгу Джуно, положила ее на тумбочку, подоткнула одеяло до подбородка и осторожно села на край кровати. Во сне Джуно нахмурилась. Ее волосы медного цвета рассыпались по светло-розовой наволочке. Джесс не видела Алека почти два года, но смотреть на их дочь было все равно, что видеть его каждый день. У нее были глаза Джесс, но от него ей достались невероятные каштановые волосы с металлическим отливом, улыбка с ямочками и сердитая складка посередине лба. Джесс провела большим пальцем по теплому, покрытому детским потом лбу Джуно и сделала два глубоких вдоха, желая, чтобы он был здесь, прежде чем вспомнила, что она давно его не любила и не нуждалась в его помощи. Простое совместное проживание выглядело даже более одиноким вариантом, чем одиночество.
Алек не был плохим парнем, он просто не хотел быть отцом. Он никогда не давил на Джесс, чтобы та прервала беременность, но ясно дал понять, что думает он. В конце концов, Джесс предпочла ему Джуно, и им обоим пришлось с этим смириться. Он наслаждался своим третьим десятком, но все их друзья считали его мудаком; Джесс родила восхитительного ребенка, но ей пришлось научиться крутиться, чтобы свести концы с концами. Однако она ни на секунду не пожалела о своем выборе и была почти уверена, что и он тоже не пожалел.
Изнеможенная и уставшая, Джесс выключила ночник и тихо выскользнула из комнаты, вздрогнув в коридоре, когда вдруг тишину нарушил звонок в дверь. Попс чаще оставлял свои очки у Джесс, чем у себя дома, поэтому, плотнее запахнув свитер на груди, Джесс тихо прошла в гостиную, чтобы выглянуть в окно. Но это был не Попс.
Это была Джейми.
Джесс привыкла испытывать разные чувства, когда видела свою мать — облегчение, тревогу, волнение, — но в этот момент это был прежде всего страх, и теперь, когда она сама стала матерью, это осознание показалось ей довольно печальным.
Сделав глубокий, бодрящий вдох, Джесс помедлила, держа руку на ручке, прежде чем открыть дверь. Джейми Дэвис носила много ярлыков — официантка, наркоманка, билетерша на стадионе, подружка, выздоравливающая наркоманка, бездомная, — но ни разу ее нельзя было назвать «преданной матерью». В тех редких случаях, когда она появлялась на каком-то школьном мероприятии Джесс или на игре в софтбол, она обычно была с похмелья — а иногда все еще пьяная — и от нее несло сигаретами или марихуаной. Она могла устроить целое шоу, болея за Джесс и гордясь ею. Иногда она приводила с собой группу своих шумных друзей, называвших себя «Отряд поддержки Джесси». Внутри Джесс умирала от смущения, а потом паниковала, что Джейми увидит это по ее лицу, затем в приступе гнева уйдет и не появится в течение нескольких недель.
И вот она здесь, всё такая же красивая — она всегда была красивой — но теперь ее красота приобрела какой-то своеобразный налет, смесь чего-то одновременно искусственного и скучного. Многие годы жизни бок о бок с вредными привычками наконец-то дали о себе знать.
— Моя девочка! — Джейми подалась вперед, быстро обняв дочь одной рукой, прежде чем отступить назад и сунуть набор бомбочек для ванны в руки Джесс. Они уже начали крошиться внутри упаковки, и ярко окрашенная пыль осталась на пальцах Джесс. Она достаточно хорошо знала свою мать, чтобы догадаться, что Джейми купила их заодно, когда, например, покупала пачку ментоловых сигарет в круглосуточном магазине дальше по улице.