Уравнение с несколькими неизвестными
Шрифт:
– Я не рыжая! Я - шатенка…
– Ну, ладно, будешь шатенкой, - согласился Тихонов подозрительно быстро, чем насторожил ещё больше. Девушка фыркнула и развернулась, чтобы уйти, потому что на её условия он не соглашался, а упрашивать она не собиралась. Пока Инна не успела вернуться в гостиную, он поймал её за рукав кофты и, подтянув ближе, коротко поцеловал в полные губы. Все произошло настолько быстро, что она и возмутиться не успела. – Все, мне пора. И не буйствуйте не пару. За старшую ты… рыжая.
Оставаться и дальше в прихожей, чтобы помахать ему вслед белым платочком, она не стала, ретировавшись
И как тут можно бороться с влечением, когда от любого его прикосновения у неё все волоски на теле дыбом встают? С одной стороны – можно, конечно, этому взаимному притяжению поддаться, но с другой… Они сейчас одни, практически отрезаны от цивилизации – ну, во всяком случае, она-то точно от неё изолирована – поэтому так остро на все реагирует. Организм переживает стресс, вот и пытается от него избавиться с наименьшими потерями для себя, переводя все в инстинкт размножения. А если они окажутся в привычной обстановке, сразу станет так, как раньше. И потом, ей уезжать дней через десять, и переспать с Сергеем просто потому, что вдруг проснулось либидо – совсем уж как-то отчаянно. Тьфу, аж самой тошно от таких мыслей стало!
– Все беды от лишних рассуждений, - получилось настолько жалостливо, что Машка, к которой и обращалась Инна, поспешила утешить хозяйку громким мурлыканьем. – Вот вырастешь большой красивой кошкой, сразу вспомнишь мои слова!
Как и всегда, когда получала в распоряжение уйму свободного времени, Власова растерялась – не хотелось ни читать, ни спать, ни чего-то ещё. Вместо того, чтобы предаваться лени и праздности, девушка, пошуршав на кухне и обнаружив все необходимые ингредиенты, начала печь шоколадно-ореховое печенье. Котенок стремление хозяйки к полезной деятельности полностью поддерживал, крутясь рядом и клянча если не сметаны, то хотя бы поглаживания по худенькой спинке.
– Угу, вот так всегда – запрут в четырех стенах, отправят на кухню, а потом удивляются, когда женщина от сидения дома звереет, - тугое эластичное тесто с трудом поддавалось вымешиванию, но Инночка всегда была упорной девочкой, потому у продукта просто не оставалось шансов. Скатав шар и положив его на час в холодильник, она убрала за собой рабочее место и снова задумалась, чем бы себя занять. Можно, конечно, устроить уборку, но шарить по углам в чужом доме… Вместо этого она позвонила Женьке, хотя такой тревоги за него уже не испытывала – если бы он был в руках врагов, Сергей вчера вел бы себя совершенно иначе. Брат долго не отзывался, чем заставил Инна немного подергаться, но потом все-таки соизволил взять трубку.
– Ты почему со своего телефона звонишь?!
– И тебе доброе утро. Да, взаимно, тоже очень скучала и переживала, - язвительно отозвалась Власова, несколько обиженная таким неласковым приемом.
– Инка, не злись. Я просто о тебе беспокоюсь. Почему не с телефона Сереги?
– Потому что он куда-то уехал, - она прижала телефон к уху плечом, отмывая руки от теста. – А я осталась на хозяйстве, пироги пеку, скотину кормлю… -
– А скотина, которую ты кормила - это Тихонов?
– Ну, можно, конечно, сказать и так. Я котенка взяла, - Машка, словно поняв, что речь идет о ней, попыталась залезть по ноге девушки, которую спасли только довольно плотные брючки – не достигнув даже колена, киса обреченно повисла, зацепившись за ткань когтями.
– Понятно. У тебя все хорошо?
– Да, все в норме. Жду не дождусь, когда увижу тебя…
– Это я и так знаю… - голос брата звучал с легкой ноткой обреченности, видимо, тот хорошо понимал, ЧТО ему устроит сестра за подставу. – Серега сказал, что ты, вроде, уезжать собралась, почему я об этом ничего не знаю?
– Потому что сама узнала два дня назад. Все так быстро получилось, до сих пор не верится, что буду учиться в Мюнхене.
– Ты родителям говорила? Кстати, когда общалась с ними в последний раз?
– На той неделе мама звонила, сказала, что они дней десять будут недоступны – там какие-то катакомбы нашли, они сейчас в них, поэтому связи нет. Буквально захлебывалась от восторга, кричала, что они на пороге грандиозного исторического открытия, - вспоминая о том разговоре, Инна почувствовала, насколько соскучилась по родителям.
Пусть они не могли считаться образцовыми воспитателями, часто оставляя дочь на попечении сначала бабушки, а потом, после её смерти - старшего сына, но девушка всегда знала, что мама и папа любят её. Просто вот такие они, страстные археологи и почти безумные ученые. Удивительно, как это они решились завести двоих детей – наука отнимала почти все свободное время, потому Инна подозревала, что о беременностях они узнавали оба раза месяце так на шестом, когда замечали растущий живот. И сейчас, хотя ей и очень хотелось посоветоваться с мамулей, но, даже будь такая возможность, не стала бы звонить. Они дали ей уникальную возможность заниматься тем, чем она хочет, не давили и не считали великовозрастным ребенком, признавая право на самостоятельность, потому, чувствуя ответственность, девушка хотела и в этот раз разобраться во всем сама.
– Ты ещё здесь?
– Извини, немного задумалась. Да, я тут.
– Ладно, не буду отвлекать, скоро встретимся и обо всем поговорим. Да, и ещё… Если со стороны Сереги будут какие-то… - Женька замялся, пытаясь подобрать выражение, максимально точно передающие его опасения, - поползновения, сразу скажи. Договорились?
– Спасибо за заботу, но я как-нибудь и сама разберусь, - Инна едва смогла сдержать смешок. Ага, поползновения. Как же, скажет она брату, что последние сутки только о Тихонове и думает. Причем, некоторые мысли были крайне далеки от приличных.
– Инка.
– Жень!
– Ладно, приеду, разберемся, - недовольно проворчал парень, чувствуя, что там происходит что-то, чему он не очень обрадуется. – Я знаю, что свинья, но я тебя люблю.
– И я знаю, что ты свинья, но тоже люблю тебя. Не пропадай, хорошо? – каким бы гаденышем ни был брат, но Инна прекрасно понимала, что если – тьфу-тьфу-тьфу – на следующий день после возвращения он снова во что-то вляпается, она все равно наизнанку вывернется, но поможет ему. Так же, как и он – ей.