Уркварт Ройхо
Шрифт:
Дорога была легкая, куда ехать мы уже знали, так что спокойно спустились с горы и уверенно направились в северо-восточную часть города. И пока ехали, мы с Альерой разговорились.
— Хорошо отдыхаем, — заметил я.
— Неплохо, — флегматично заметил Виран.
— Мне даже как-то неловко. Вилл нас кормит и поит, обеспечивает одеждой, развлечениями и женщинами, а мы словно приживалы и нахлебники.
Альера посмотрел на меня, и неодобрительно покачал головой:
— Ты чего, дружище, в самом деле, не понимаешь, что мы уже оплатили свой отдых?
— Как оплатили!? — удивился я.
— Ну, ты даешь, граф Уркварт Ройхо, — Альера засмеялся. — Порой, ты выглядишь как очень продуманный человек и события на пару ходов вперед предугадываешь,
— Объяснись.
— Запросто. Ты спишь с женщинами, которые могут родить от тебя бастарда с хорошей кровью. А поскольку это ребенок рабыни, то он обязан подчиняться своему господину, пусть не как раб, все же он наполовину аристократ, но хотя бы как слуга. И когда в нем проснутся способности к общению с дольним миром, даже самые минимальные, есть вариант сделать из него верного себе мага, которого можно использовать в личных интересах, или предложить его одной из магических школ, не за бесплатно, разумеется. Поверь Уркварт, это очень хорошие деньги. У меня отец три года назад всего двоих детишек продал, которых наш дядя в деревне нагулял, и на эти деньги замок отремонтировал.
— Да, как же так!? — я остановил коня и со злобой оглянулся на дворец позади. — Нас, что, используют как быков-производителей!?
— Спокойно, дружище, — Альера перегнулся с седла и хлопнул ладонью меня по плечу. — Не надо суеты. Поехали дальше.
Мы продолжили путь, и я сказал:
— Я не знал, что так все случится, а иначе не поехал бы в гости. Почему ты мне ничего не сказал?
— Подумал, что ты все знаешь. У тебя есть фамильный браслет, — он кивнул на мою левую руку, где висел серебряный оберег с руной Справедливость, — и он, помимо охраны твоего тела и разума от магических атак, следит за тем, чтобы не было нежелательных детей вне брака, и оберегает тебя от плохих болезней, передаваемых половым путем. Вот я и решил, что ты на него расчет делаешь.
При этих словах Альеры мне вспомнилось, как девушки во дворце пару раз просили меня снять браслет, но я отказывался, и они отставали.
"Да уж, снова не все так просто, как оно кажется на первый взгляд", — подумал я, и спросил Вирана:
— Не знаешь, как браслет работает на безопасный секс?
— Без понятия. Просто у тебя оберег очень старый, явно, староимперская работа, и не новодел. А у древних магов и дворян с этим было строго, что не амулет или талисман, так не только для защиты, но и для здоровья.
— Ясно. А что насчет тебя и остальных наших сокурсников?
— Мне-то что? Я соображаю, что делаю и себя под контролем держу, а с другими на эту тему не разговаривал, но думаю, что они в курсе того, что в нашем отдыхе имеется второе дно.
— Как же Фертанг мог до такого додуматься?
— Нечего тут думать. Это стандартная практика. И если ты не в курсе, то Нуман Седьмой именно так на свет и появился. Он сын рабыни и Нумана Пятого. Ему улыбнулась удача, и когда он к власти шел, то был неразборчив в средствах и жесток к своим врагам, так что стал князем. А если бы ему не повезло, то сейчас бы этот князь отрабатывал заплаченные за него деньги в одной из магических школ, на потоке заряжая накопители энергии. — Виран посмотрел на меня и улыбнулся. — Не переживай ты так. Ведь всем хорошо. Мы отдохнули. Фертанг показал, какой он гостеприимный хозяин и хороший товарищ, и даже смущался, когда в лицее про женщин разговор шел. Его отец через девять месяцев получит трех-четырех карапузов с хорошим потенциалом, то есть не зря на нас потратился. А наложницы, которые родят бастардов, будут иметь возможность обрести относительную свободу, и на старости, потеряв красоту и здоровье, их не сошлют убирать навоз в свинарниках, а скорее всего, оставят дамочек жить во дворце и прислуживать на кухне. Разницу чуешь?
— Да. Только не понимаю, почему с наложницами мы кувыркаемся, а не какие-нибудь дворянчики, готовые за иллир на
— А все просто. Ты никогда не интересовался разведением животных?
— Как-то не доводилось. Но понимаю, к чему ты клонишь. Порода?
— Конечно. Одно дело, брать захудалого конька, чтобы кобылку покрыть, а другое, сильного, яростного и мощного боевого жеребца, от которого будет хороший приплод. Это что касательно лошадей, а если мы говорим про людей, то у кого самая сильная кровь, которую несложно к себе приблизить? Кого легко в темную сыграть, чтобы они особо ни о чем не задумывались? Понятное дело, что это кадеты военных лицеев, которые пока мало о чем задумываются. Однако имеют характер, силу воли и связь с дольним миром, благодаря которой они переносят все невзгоды немного легче своих обычных сверстников.
— Ты это от брата узнал?
— От него самого, да и отец кое-что рассказывал.
— Ясно, — пробурчал я, нахмурился и замолчал.
Вскоре, проехав через очень грязный и запущенный нищенский квартал, где оборванные люди лежали, чуть ли не в сточных канавах, мы въехали на рынок рабов, большое поле покрытое каменными плитами, в центре которого находился большой помост. На этом сооружении, за столом, с важным видом, стоял мордастый пожилой мужчина с деревянным молотком в руках. Позади помоста находились загоны, закрытые от глаз покупателей, четырех десятков хорошо одетых мужчин и женщин, высоким и плотным забором.
Альера и я спрыгнули с лошадей, дождались княжеских слуг, передали животных им, присоединились к покупателям, и Виран спросил:
— Слушай, Уркварт, а чего мы сюда приперлись?
— Хочу на сам процесс торговли людьми посмотреть, и на краснокожих купцов взглянуть.
— Чего на рабов смотреть? Все равно денег нет, и слуги нам не скоро понадобятся. А большинство манкари, наверняка, в порту.
— Нет. Давай полчасика постоим, а потом в порт, а то я ведь кроме своего севера, Йонара, лицея и княжеского дворца, и не видел-то ничего.
— Ладно, как скажешь, только нет в продаже рабов ничего интересного.
По какой-то причине торги не начинались, видимо, продавцы ждали основных покупателей, краснокожих заокеанских торговцев. И спустя пятнадцать минут, наконец-то, они объявились. Пять человек, широкоплечие и высокие мужчины в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет, с длинными черными волосами, зачесанными назад, и сколотыми на затылке костяными белыми гребнями. Одеты они были в кожаные штаны и безрукавки, под которыми виднелись крашеные в цвет синей морской волны льняные рубахи. Из оружия торговцы имели при себе узкие мечи, чуть длиннее моего корта и покороче ирута. Лица и внешняя сторона рук у манкари, в самом деле, были красного цвета. Это для меня было удивительным, и я с интересом рассматривал заокеанцев. И видимо, с моей стороны это являлось бестактностью, поскольку один из купцов поймал мой взгляд, и попытался заставить меня отвернуться. Но я такую игру знал, был в ней сильнее и выдержал это маленькое испытание. А манкари, злобно пробурчав на своем языке какое-то ругательство, сплюнул на камень под ногами и сосредоточил все свое внимание на помосте.
— По-моему, он тебя оскорбил, — прошептал Альера.
— Начхать! — ответил я. — Будет реальное слово, ответит, а пока его нет, нам с тобой неприятности не нужны.
Тем временем началась продажа рабов. Аукционист дал команду крепким парням, стоящим рядом с помостом и они вывели первых людей, семь юношей, наших ровесников, в мягких кожаных наручниках и кандалах.
— Внимание, господа! — радостным тоном объявил мордастый аукционист. — Сегодня продается движимое имущество благородного господина Урака. И торги открываются его личными музыкантами и певцами, которые услаждали слух своего хозяина до самой его кончины, а теперь могут развлекать вас. А если вы останетесь недовольны музыкальными и певческими талантами этих прекрасных молодых мальчиков, то они окупят расходы на себя хорошим трудом в поле. Стартовая цена за всех пятнадцать иллиров.