Урод
Шрифт:
— Я понял вас, — медленно кивнул Крэйн, переводя взгляд то на шаббэл, то на Орвина. — Алдион хочет забыть меня? Что ж, я готов оказать ему такую услугу. Это не такая уж и большая цена.
— Ты зол... — тихо сказала Риаен. — Но я надеюсь, что ты понял меня или поймешь позже. По крайней мере я в это верю.
— Я покину Алдион. Через... шесть Эно. С дружиной. Это мое слово, и я надеюсь, у вас не останется мысли о том, что вы меня вынудили. Вы понимаете меня, но и я понимаю вас.
Орвин кивнул. Он сидел неподвижно, прикрыв глаза, было видно,
— Я заберу с собой дружину и шесть хеггов. Мне потребуются запасы в дорогу и три тысячи сер.
— Ты получишь это.
— Вы не станете говорить ни Лату, ни кому-либо еще, куда я отправился и когда буду.
— Это твоя воля, Крэйн. Так и будет. У тебя есть еще условия?
— Нет. Шесть хеггов и три тысячи сер. — Он усмехнулся. — Не такая уж и большая цена за чудовище, верно?
— Верно, — согласился Орвин. — Я заплатил бы и больше. Куда ты отправишься?
— Еще не знаю. Возможно, в Себер. Слышал, там варят замечательный фасх, а женщины красивы и смелы.
Риаен не смутилась, как рассчитывал Крэйн, лишь нахмурилась, и он на мгновение пожалел о своих словах.
— Это твоя воля, — повторил Орвин. — Пусть Ушедшие приглядывают за тобой.
— Спасибо. — Младший шэл коротко поклонился сводному брату. — Я постараюсь, чтобы им не стало скучно зато время, пока я буду в отъезде.
Повернувшись, он быстро вышел из покоев шаббэл, и деревянная дверь за ним бесшумно затворилась. Риаен вздохнула, но в этом вздохе не было облегчения. Орвин покачал головой.
— Как я и говорил. Гниль внутри. Она не даст ему покоя. Я всегда удивлялся, почему Ушедшие не разрешили ему быть снаружи таким же уродливым, как и внутри? Воистину это было бы неприятнейшее зрелище...
— Замолчи.
Орвин покорно замолчал. Поднявшись как можно тише, он вышел в боковую дверь, оставив мать одну.
Риаен, жена покойного шэда Кирана, шаббэл Алдион, плакала, и сейчас ей не требовались свидетели.
ГЛАВА 3
ВНУТРИ И СНАРУЖИ. АЛДИОН
— Мой шэл желает принять трапезу?
Крэйн поднял голову. Оказывается, он зашел в обеденный зал. Пожилая служанка, не смея поднять на него глаза, поклонилась. Ушедшие, неужели она уже знает? Нет, понял он с облегчением, просто боится. Обычная робость прислуги. Риаен и Орвин не станут распространять новость раньше, чем это будет необходимо. Наверняка об отъезде шэла станет известно лишь в последний момент. И конечно же, это будет представлено как желание самого Крэйна. Интересно, как отреагирует Лат?
Он прислушался к себе и почти ничего не уловил. Ни ненависти, ни беспокойства. Лишь какая-то рыхлая тягучая наполненность, настолько невнятная и пустая, что даже непонятно было, к чему ее отнести. Словно изнутри он был набит холодной сыпучей землей, мертвой и тяжелой. Это ощущение не было неприятным, поскольку не оставляло места для того, что принято называть приятным или неприятным, но доставляло неудобство.
Ссылка?
Решено, Себер.
Служанка по-прежнему стояла перед ним, не поднимая головы. И ее блеклое серое лицо, запечатанное навеки унижением, вызвало в нем отвращение.
— Подай еду. Я буду есть.
— Сейчас, мой шэл.
Она торопливо вышла, оставив его одного. В зале царил полумрак, тут не было окон, как в покоях Риаен, лишь ряд потускневших, поставленных еще вчера вигов, озарял его мягким зеленоватым светом. Крэйн сел за стол, опершись локтями о крепкое старое дерево. Есть не хотелось, хотелось темноты и свежего ветра. Глухие стены давили на него, как чьи-то огромные ладони, он задыхался. Позвать Лата?.. Нет, ни к чему. Он справится и сам. Минутная слабость.
Служанка вернулась, бесшумно поставила перед ним несколько тарелок с аккуратно нарезанными плодами туэ, ноздрей коснулся сухой пряный запах старости, пыльный и тяжелый. Словно чувствуя его настроение, она быстро вышла. Крэйн машинально взял один плод и бросил в рот. Зубы двигались механически, перетирая терпкую сочную мякоть, ощущение холодной земли внутри не исчезало. Он чувствовал, надо что-то сделать, должно найтись то действие, совершив которое, он придет в себя, вздохнет свежий воздух, и мучительно пытался понять какое. Но ответа не было, мысли глухо бились о твердую оболочку черепа и упорно не хотели выстраиваться ровными четкими рядами. Хотя именно этого сейчас не хватало. Он чувствовал себя избитым, дряхлым и вялым. Остаток хмеля? Разговор с Орвином?
Служанка поставила на стол кувшин с легким фасхом и несколько круглых хлебцев. Но не ушла, а опять замерла, опустив голову, словно ждала каких-то слов. Или, наоборот, хотела что-то сказать.
— Что?
— Мой шэл, разрешите... — Она не к месту коротко поклонилась. — Жрец у ворот. Странствующий.
— Черноголовый? Что ему надо?
— Он просит пропитания, мой шэл, — высказав, что требовалось, служанка явно испытала облегчение. — Пришел издалека, просит милостыню.
— Жрец... — Крэйн покрутил в пальцах туэ, казавшийся в свете вигов твердым и несъедобным. — Давно они не наведывались в тор-склет. Значит, попрошайка? Собирает милостыню?
Она кивнула.
— Еще не старый, но лицо хорошее. Разрешите, я прикажу вынести ему немного снеди... Совсем немного. Он, наверное, ужасно голоден.
— Нет.
— Нет? — Она приняла его отказ без удивления. — Прогнать его?
— Прогонять не стоит. Приведи его сюда.
— С-сюда?
— Да. В зале достаточно места, чтобы поместился еще один человек. Пусть зайдет. Скажи, что я приглашаю его разделить трапезу вместе со мной. Думаю, он не откажется. Если действительно голоден.