Уродливая Любовь
Шрифт:
Я: Домашнее задание.
Майлз: Как насчет того, чтобы поплавать?
Я: ??? Сейчас февраль.
Майлз: Бассейн на крыше с подогревом. Он не закроется еще час.
Я смотрю на сообщение, потом сразу смотрю на Корбина.
– Здесь есть бассейн на крыше?
Корбин кивает головой, но не отворачивается от телевизора.
– Да.
– Ты что, шутишь? Я живу здесь уже так долго, и ты не мог сказать мне, что на крыше есть бассейн с подогревом?
Теперь он поворачивается ко мне и пожимает плечами.
– Я ненавижу бассейны.
Тьфу. Я могла ударить его.
Я: Корбин никогда не упоминал, что здесь есть бассейн. Позволь мне переодеться, и я поднимусь туда.
Майлз: ;)
• • •
Я понимаю, что забыла постучать, как только закрываю дверь в его квартиру. Я всегда стучу. Я думала, моего упоминания в сообщении, что я приду после того, как переоденусь, было для меня достаточным, но то, как Майлз уставился на меня с порога своей спальни, заставляет думать, что ему не нравится тот факт, что я не постучала.
Я останавливаюсь в его гостиной и смотрю на него, ожидая, какое у него сегодня настроение.
– Ты в бикини, - говорит он многозначительно.
Я смотрю на свой наряд.
– И шорты, - говорю я оборонительно. Я оглядываюсь обратно на него.
– Что люди должны носить, когда они плавают в феврале?
Он, все еще застыв, стоит в дверях, глядя на мой наряд. Я перекладываю полотенце в руках и прикрываю живот. Я вдруг чувствую себя очень неловко и скромно одетой.
Он качает головой и, наконец, начинает двигаться в мою сторону.
– Я просто... Он все еще смотрит на мое бикини.
– Я надеюсь, что там никто нет, потому что, если ты будешь в этом бикини, а они будут плавать в шортах, будет очень неловко. Он смотрит вниз на свои шорты. На очевидную выпуклость в них.
Я смеюсь. Таким образом, ему фактически нравится это бикини.
Он делает еще один шаг вперед и скользит руками к задней части моих шорт, потом тянет меня к себе.
– Я передумал, - говорит он с усмешкой.
– Я хочу остаться здесь.
Я сразу качаю головой.
– Я собираюсь плавать, - говорю я.
– Ты можешь остаться здесь, если хочешь, но ты будешь здесь один.
Он целует меня, затем разворачивает к двери его квартиры.
– Тогда, думаю, я собираюсь
• • •
Майлз вводит код доступа для входа на крышу, затем открывает для меня дверь. Я рада увидеть, что здесь больше никто нет, и замечаю как здесь потрясающе красиво. Это пейзажный бассейн с видом на город, и линией балконных стульев, во всю часть противоположной стороны, где он граничит с гидромассажной ванной.
– Не могу поверить, что ни один из вас не упоминал об этом раньше, а только сейчас, - говорю я.
– Все эти месяцы, что я пропустила.
Майлз берет мое полотенце и кладет его на один из столов, окружающих бассейн. Он идет обратно ко мне и опускает руки к кнопке на мои шортах.
– Это на самом деле первый раз, когда я здесь. Он расстегивает мои шорты и стягивает их с моих бедер. Его губы близко к моим, и выражение его лица игриво.
– Давай, - шепчет он.
– Давай промокнем.
Я отбрасываю шорты в то же время, как он снимает рубашку. Воздух невероятно холодный, но пар, поднимающийся из воды, вселяет надежду. Я иду, чтобы постепенно зайти в воду, но Майлз ныряет вниз головой в глубокую часть бассейна. Я делаю шаг, и мои ноги поглощает теплая вода, поэтому я быстро прохожу остальную часть пути. Я двигаюсь к середине бассейна и плыву к краю, потом берусь руками за бетонный выступ, глядя на город.
Майлз подплывает сзади и прижимается грудью к моей спине, положив руки по обе стороны от меня на выступ. Он опирается головой на мою, когда мы оба заворожены видом.
– Здесь красиво, - шепчу я.
Он молчит.
Мы следим за городом в тишине, кажется, вечность. Время от времени, он зачерпывает руками воду и поливает мои плечи, чтобы согреть их.
– Ты всегда жил в Сан-Франциско?
– спрашиваю я его. Я поворачиваюсь, чтобы спиной опереться на выступ, и теперь я перед ним. Он держит руки по обе стороны от меня и кивает.
– Близко к нему, - говорит он, все еще глядя на город через мое плечо.
Я хочу спросить его, где именно, но я этого не делаю. Я могу сказать по языку его тела, что он не хочет говорить о себе. Он никогда не хочет говорить о себе.
– Ты единственный ребенок? – спрашиваю я, пытаясь разглядеть, что могу получить.
– Какие-нибудь братья или сестры?
Сейчас он смотрит мне в глаза. Его губы сжимаются в твердую, взволнованную линию.
– Что ты делаешь, Тейт?
– он не спрашивает своим грубым голосом, но нет никакого другого способа, чтобы можно было понять его вопрос.