Уроки плохих манер
Шрифт:
— Не будь вы калекой, я непременно поколотил бы вас за такие слова.
Бартоломью бросил взгляд на танцующих. Тереза кружилась в кадрили на дальнем конце зала и не могла слышать этого разговора. По какой-то причине ему это было важно.
— Не говорите со мной об Индии, а я не стану упоминать ваш дряблый подбородок:
— Вообще-то я подошел лишь для того, чтобы сказать: перестаньте таращиться на Тесс Уэллер. Вы выставляете себя не в лучшем виде и можете поставить в неловкое положение ее.
Бартоломью мог бы объяснить причину своего
— Спасибо за совет, — холодно произнес Толли. — Вы предостерегаете всех, кто смотрит в ее сторону, или это лишь удел калек, представляющих для вас угрозу?
— Я вас не боюсь, — высокомерно бросил маркиз. — Я уже сказал, что вы смущаете людей. Вокруг вас витают разные слухи, и Тереза не хочет, чтобы сплетни коснулись ее.
— Полагаю, она сама может мне об этом сказать,
— Если хотите выглядеть жалко, ради Бога. — Маркиз поднялся со стула. — Я всего лишь старался быть любезным.
— А. Значит, вы изменились.
Холодно улыбнувшись, Монтроуз смешался с нарядной толпой гостей. Толли же сжал медную рукоятку своей трости с такой силой, что даже пальцы побелели. Наверное, он должен был радоваться тому, что хоть кто-то обратил на него внимание и даже попытался предостеречь, но он злился, так как Монтроуз оказался прав. Толли, разумеется, слышал сплетни о себе. Одни говорили, что он струсил, а другие считали, что он просто выдумал всю эту историю с нападением. Это не украшало его репутацию и уж точно не помогало в отношениях с Тесс.
А есть ли они, эти отношения? Наверняка. Ведь в присутствии мисс Уэллер ему удавалось забыть о кошмарах и боли, мучивших его на протяжении последних нескольких месяцев. А еще эта девушка очень привлекательна. Она заставляла Бартоломью желать и чувствовать то, чем, по его мнению, он больше не имел права наслаждаться.
Прежде всего танцами. И занятиями любовью. Хотя если задуматься, занятия любовью Бартоломью поставил бы на первое место, а уж потом, далеко позади, танцы.
Тереза ворвалась в поле его зрения в чудесном, переливающемся в отблесках свечей платье. Она смеялась и кружилась, веселая и беззаботная среди друзей и поклонников, в то время как он каждую ночь съеживался от ужаса перед безмолвным мраком, угрожающим накрыть его с головой.
Когда же он сможет прийти в себя?
Звуки кадрили стихли. Из толпы гостей выпорхнула девушка в платье цвета лаванды, благоухающая розами, и опустилась на стул рядом с Бартоломью.
— Ну и каково же ваше решение? — спросила Тереза.
— Не пойму, о чем вы?
— Я ведь говорила, что не стану больше просить вас танцевать со мной. Но все-таки оставила для вас один из самых последних танцев, потому что сейчас вы, кажется, не в духе. В конечном итоге вам все равно придется меня пригласить.
С него хватит, черт возьми. Устремив ничего не видящий взгляд куда-то в толпу, Бартоломью стиснул зубы.
—
— Я…
— Потому что я слишком медленно передвигаюсь, — продолжал Бартоломью, не обращая внимания на попытку Терезы перебить его. — Я не простофиля и — кажется, уже говорил вам — не евнух. У меня есть гордость и, наверное, осталось кое-что от джентльмена, ведь в противном случае я непременно сказал бы вам, что именно хочу сейчас с вами сделать. И поверьте, мое желание не имеет ничего общего с танцами.
Бартоломью услышал, как Тереза судорожно вздохнула, и теперь ждал, что она вскрикнет, лишится чувств или убежит прочь. Девушка молчала, но он уже достаточно общался с ней, чтобы понять: она не любит, когда с ней разговаривают в подобном тоне.
— Разве вас не ждет очередной партнер? — спросил Толли, когда Тереза ничего не ответила, но и не убежала.
— Что именно случилось с вами в Индии?
Бартоломью невольно вздрогнул. Он никак не ожидал от мисс Уэллер подобного вопроса, черт бы побрал эту девчонку.
— Зачем вам это знать? Оставьте меня в покое.
— Я спросила именно потому, что хочу знать. И не оставлю вас в покое до тех пор, пока вы не ответите на мой вопрос.
На мгновение Терезе показалось, что Бартоломью откажется с нею разговаривать. «Очередной партнер» уже показался в поле зрения, и у нее не было времени, чтобы убедить полковника поговорить с ней. Зато ее преследовали свежие воспоминания о поцелуе на лестнице для слуг. Он едва не свел ее с ума. И Толли, кажется, тоже. Он не хотел, чтобы она ушла. Не мог желать этого. И вот она задала ему неприличный вопрос, а настоящие леди так не поступают. По крайней мере она говорила так тихо, чтобы ее не услышал никто, кроме Толли.
— Что ж, Тесс, — произнес он тихим безучастным голосом и уставился в пол. — Меня искромсали кинжалом, ранили из пистолета, швырнули в глубокий сырой колодец, а потом начали сбрасывать следом трупы моих товарищей. Вот что случилось со мной. А теперь ступайте танцевать вальс с лордом Лайонелом.
Тереза не могла дышать. Она предполагала, что услышит нечто ужасное, и даже приготовилась к рассказу о битве и кровопролитии, но это… Как бы она ни представляла себе трагедию полковника, в реальности все было гораздо ужаснее. Дрожа всем телом, она крепко сжала пальцы.
— Толли, — шепотом позвала Тереза, желая, чтобы он посмотрел на нее. Но тот не поднял глаз.
— Ну теперь вы наконец уйдете?
Тереза кивнула. Видит Бог, ей нужен глоток свежего воздуха. Необходимо подставить лицо порывам ветра и солнечным лучам. Желательно где-нибудь на вершине холма.
Схватившись за спинку стула, она встала. Однако когда подошел Лайонел, остановилась. Она могла занять свои мысли чем-нибудь другим, прогнать прочь картины, навеянные словами Толли. Но он не мог этого сделать.