Уроки покаяния по библейским сказаниям

Епископ Виссарион

Глава 41

Озия

Ты Озии, душе, поревновавши сего прокажение стяжала eси сугубо: безместная бо мыслиши, беззаконная же дееши. Остави, еже имаши, и притецы к покаянию.

(4 Цар. 15, 5; 2 Пар. 26, 19)

Озия, царь иудейский, имел ревность к благочестию, доколе пользовался наставлениями некоего Захарии, который учил его страху Божию (см.: 2 Пар. 26, 5).

За благочестие Господь споспешествовал Озии в его царственных делах: Озия имел многочисленное, хорошо обученное войско и страшен был соседним народам. Он расширил пределы

царства, возвел множество укреплений в своем царстве, с успехом покровительствовал скотоводству, садоводству и земледелию. Но на высоте могущества он унизил себя гордостью и высокомерием. Он восхотел соединить в своем лице царскую власть со священническим служением. Последнее законом предоставлено было одним потомкам Аарона. Озия пренебрег этим законом и дерзнул однажды войти в святилище, чтобы самовольно возложить фимиам на алтарь кадильный. Этому своеволию воспротивился первосвященник Озария с 80 священниками; они потребовали, чтобы Озия удалился из святилища и не брался святотатственно не за свое дело. Озия воспылал гневом на обличителей и тотчас же поражен был проказой от Господа. Он остался прокаженным до самой смерти, живя в удалении от людей в уединенном доме, ибо прокаженным возбранено общение с людьми.

Высокомерие, подобное тому, за которое наказан проказой Озия, есть обыкновенное явление в жизни грешника. Поводом к обнаружению высокомерия для Озии послужили успехи в благоустроении царства, как о сем ясно свидетельствует священное бытописание: Когда он сделался силен, возгордилось сердце его на погибель его, и он сделался преступником пред Господом (2 Пар. 26, 16).

Подобное повторяется нередко среди нас. Смиренная доля, скромное положение в жизни располагают людей к смирению пред Богом и людьми. Но вот человек начинает возвышаться над ближними по внешнему положению, труды его вознаграждаются успехами, все обстоятельства благоприятствуют ему, — он становится богатым и сильным. Все это должно бы побуждать его к благодарности Господу, к исповеданию Его милости, ибо Господь убожит и богатит, смиряет и возвышает. К сожалению, нередко бывает противное. Внешнее счастье, богатство и слава кружат голову человеку. Он начинает зазнаваться не только перед людьми, но и перед Богом. Он начинает думать, что своими успехами в житейских делах обязан одному себе, и или совсем забывает Бога, перестает молиться Ему, теряет страх Божий, или если не делается нечестивым, самое благочестие его окрашивается высокомерием, как у Озии. Озия самовольно приступил к священнодействию, которое могли совершать одни священники. Жертва сама по себе — дело благочестивое; но оно сделано Озией вопреки закону, с пренебрежением к правам священноначалия и к чину богослужения.

Подобное самоволие в делах благочестия допускают высокомерные христиане, когда, например, берут на себя духовное учительство не только без благословения церковной власти, но с целью подорвать уважение к ней и распространить свои неправые религиозные мнения; когда не почитают себя обязанными подчиняться церковным законам о еженедельном участии в общественном богослужении, о говении, о постах, утверждая, что все это такие дела, которые или совсем не нужны для спасения, или которые можно делать только по свободному желанию, отнюдь не по долгу. Напрасно кто стал бы обличать их за самоволие в этом отношении; напрасно кто стал бы поставлять им на вид, что даже дела благочестия, если соединяются с непослушанием Церкви, не имеют цены пред Богом, что по слову Христа Спасителя, кто не слушает Церкви, ее пастырей и презирает ее законы, тот язычник и мытарь. Гордые и высокомерные, они не терпят ничьих обличений.

Подобно Озии, они приходят в крайнее раздражение против обличителей — их никто не смей учить и вразумлять, они сами для себя закон.

Озия поражен был проказой в наказание за гордость и своеволие. Не оставляются без наказания и люди, высокомерно удаляющиеся от руководства Церкви в деле благочестия. Они поражаются тоже своего рода проказой. Господь, противящийся гордым, лишает их Своей благодати, предает их постыдным страстям и превратному уму делать непотребное, как предал Он некогда язычникам (см.: Рим. 1, 26–28).

Предоставленные самим себе, они теряют, наконец, последние остатки благочестия, и делаются положительно нечестивыми, и в этом отношении, подобно прокаженным, этим живым мертвецам, заживо умирают для жизни духовной. Как проказа не только покрывает снаружи тело, но проникает внутрь его, повреждает кровь и все соки, так и высокомерная душа сугубо прокаженна: она не только делает

беззаконное, но и мыслит безместное, преступное. Не только наружные дела ее гнусны, но и внутренние помышления ее растленны. Она доходит до того, что не только делает зло, но и мыслит одно зло. Она отдается греху без всякой внутренней борьбы — она уже не осуждает его, а одобряет, соуслаждается ему. Грех всецело проникает в эту душу, как проказа в тело. И как проказа заразительна, так и грех. Злые примеры сильнее действуют, чем добрые, грех даже заразительнее проказы. Прокаженных отлучали от людей и тем препятствовали распространению заразы. Но духовно-прокаженные грешники беспрепятственно живут в обществе и легко передают другим нравственную порчу.

Горе тебе, душа, если ты путем гордости и высокомерия довела себя до столь ужасного положения, как духовная проказа! Опомнись и смирись пред Богом. Остави, еже имаши, и притецы к покаянию. Как проказа не есть неисцелимая болезнь, ибо бывали случаи, что прокаженные освобождались от этой болезни, и священник, осмотрев их, объявлял здоровыми и возвращал в общество, — так и грех не есть неизлечимое зло. Один диавол неисправимый грешник; человек же, как ни глубоко пал, всегда может восстать посредством покаяния.

Итак, поспеши принести покаяние Господу и исповедуй свои грехи перед служителем Его священником, и он от лица Божия объявит тебя чистым от скверны греховной, — и вперед не оскверняй себя.

Глава 42

Езекия

Исчезоша дние мои, яко соние (сновидения) восстающего; темже, яко Езекия, слезю на ложи моем, приложитися мне летом живота. Но кий Исаиа предстанет тебе, душе, аще не всех Бог?

(4 Цар. 20, 1–6; Ис. 38, 1–6)

Правнук Озии, благочестивый царь иудейский Езекия, во все продолжение своего царствования пользовался особенным благоволением Божиим. Опыт сего благоволения Господь явил ему во время тяжкой постигшей его болезни. Пророк Исаия уже объявил ему именем Божиим, чтобы он готовился к смерти. Езекия горько плакал, выслушав этот приговор, и на смертном ложе умолял Господа исцелить его и продлить ему жизнь. Господь услышал его молитву и через того же пророка уверил его, что он выздоровеет на третий день и будет жить еще 15 лет.

Болезнь, какая бы ни была, легкая ли, или подобная той, в коей находился Езекия, естественно располагает к мысли о смерти. Но мысль о смерти может быть спасительна для нас только в том случае, если соединяется с заботами о приготовлении к вечности, с покаянием и ревностью остаток жизни провести в богоугождении. С сей целью каждый больной должен обращаться к Господу с молитвой Езекии о продлении лет его жизни. Желание пожить подольше свойственно больше или меньше каждому живущему. Как ни горька иному жизнь, а все ему не хочется расстаться с нею, ибо жизнь, несомненно, есть великое благо. К сожалению, не все знают настоящую цену этому благу. Для многих жизнь дорога только по пристрастию к земным благам и удовольствиям. Им тяжело даже думать о необходимости расстаться с жизнью, потому что тяжело расстаться с этими благами и удовольствиями. В этом отношении они не выше язычников, не имущих упования на загробную жизнь и воздаяние. Для последних с земной жизнью оканчивалось все, и потому они старались извлечь из нее все, что только она могла дать чувственному человеку.

Христианину, верующему в обетования о жизни будущей, земная жизнь дорога как время приготовления к вечности, как время сеяния в виду жатвы. Поэтому, если с одной стороны страх смерти ослабляется в нем тем, что за нею виднеется жизнь в иной области бытия, то с другой в виду этой новой жизни его не может не тревожить мысль о возможности перейти туда неготовым. Эта мысль никому не должна быть чужда.

Сколько бы кто ни был благочестив и добродетелен, как бы ни далеко кто ушел по пути нравственного совершенства, он не может сказать с уверенностью, что он вполне готов к переходу в вечность, вступить в Царство Небесное. Даже такой великий праведник, как святой апостол Павел, который с дерзновением ожидал себе награды в жизни загробной (см.: 2 Тим. 4, 8), говорил о себе: Хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь (1 Кор. 4, 4).