Уроки соблазна

Престон Фэйрин

Думать об этом было мучительно. Надо посоветоваться с Молли. Сейчас она плохо соображает.

Джилл медленно открыла глаза. Спальня была залита солнечным светом. Обычно она чувствовала прилив бодрости и быстро вставала с кровати, готовая встретить новый день. Но не сегодня. Она чувствовала себя обессиленной, измученной, и ей до смерти хотелось остаться в постели.

Обычно ей удавалось предотвратить приступ мигрени, прежде чем она наносила главный удар, и продолжать свою работу. Но прошлой ночью она позволила себе расслабиться и положиться

на лекарство, а не на свою силу воли.

Джилл повернула голову и взглянула на часы рядом с кроватью. Семь тридцать. Обычно она уже к семи была в офисе. Если встать прямо сейчас, она успеет приехать в офис к восьми тридцати, в крайнем случае — к девяти. Она заставила себя сесть в постели.

— Тебе лучше?

Джилл напряглась. Застыла. Колин. Она резко повернулась и ахнула. Он лежал на спине, подложив руку под голову; одеяло натянуто по пояс, голая грудь открыта. Золотистые волосы покрывают ее легким облаком. Господи боже, он что, голый? Она закрыла глаза. Потом открыла их снова:

— Что ты здесь делаешь?

Он фыркнул. Кровать прогнулась под его тяжестью, когда он, опершись на один локоть, посмотрел на нее. Он оказался совсем рядом. Его лицо было так близко, что она могла видеть золотистые лучики в его глазах.

— Ты не помнишь?

— Я…

Воспоминания замелькали перед глазами. Она не выгоняла его, но и не просила остаться. Кажется, так. Потом появились другие картины. Боль была такой сильной, что она прижималась к нему, надеясь, что его сила поможет прогнать боль. Но…

Она хмурилась все больше и больше.

— Я помню, ты лег поверх одеяла.

Как только он оказался рядом, ее неудержимо потянуло к его теплу, и она непроизвольно прижалась к нему. Но одеяло, несомненно, было между ними.

Теперь она поняла, какой запах разбудил ее. Все постельное белье и воздух вокруг были пропитаны ароматом специй и мускуса. Это был очень сексуальный аромат, им обладал только Колин, и теперь все вокруг пахло им.

— Я не думала, что ты останешься на всю ночь. И тем более не предполагала, что ты… хм… разденешься.

Он сел в кровати. Одеяло сползло ниже, она увидела эластичный пояс его трусов и вздохнула с облегчением. Хорошо по крайней мере, что он не совсем голый.

— По правде говоря, я не собирался оставлять тебя одну. Если бы ты ничего не сказала, я бы ждал за дверью, пока ты не уснешь, а потом вернулся бы в спальню.

Она моргнула.

— Почему?

— Потому что ты была больна и беспомощна и была еще сотня причин, по которым я не мог уйти. Представь себе, что тебе стало бы хуже или лекарство дало бы побочный эффект… Могло случиться все что угодно. Пожар, к примеру, при полной твоей беспомощности. Нет, Джилл, никак нельзя было оставлять тебя одну.

Джилл никогда не видела у него таких глаз. Она закусила губу. Детская привычка, означавшая, что она нервничает.

— Но как же получилось, что ты лежал поверх одеяла в одежде, а потом оказался под одеялом и обнаженный.

Он улыбнулся.

—

Даже после того, как лекарство подействовало и ты заснула, тебе все равно было неуютно. Я решил, что ты никак не можешь согреться. Как только я разделся, лег под одеяло и прижал тебя к себе, ты сразу расслабилась, так что я был прав.

У нее не нашлось слов, чтобы ответить на это. Она была одурманена мигренью и лекарствами и действовала бессознательно, не отвечала за свои поступки. Лекарства всегда странно действовали на нее. Она вспомнила, как он притянул ее ближе, как тепло ей стало рядом с его сильным горячим телом.

— Когда ты проснулся?

— На рассвете.

— Почему ты не разбудил меня? — Первый раз в ее голосе появилось раздражение.

Он улыбнулся в ответ. Она поймала себя на том, что наблюдает за его губами. Они были такими полными и чувственными. И эта ямочка на щеке. Она уставилась на нее как зачарованная.

— Хорошее воспитание.

— Извини?

— Я не разбудил тебя, потому что это было бы невежливо.

— Почему, черт возьми?

— Ты слишком тесно прижималась ко мне.

Она резко втянула в себя воздух. В голове вспыхнула картина: ее нога между его ног, ее рука на его талии. Она покраснела. Его глаза не отрывались от ее лица.

— Кроме того, ты так сладко спала. Я просто не мог разбудить тебя. Всю ночь я лежал в одном положении. Мои мускулы застыли, мне нужно было размять их, поэтому пришлось отодвинуться от тебя, но я старался не потревожить твой сон. Извини.

Она кивнула, сама не понимая почему. Наверно, была благодарна ему хотя бы за то, что не проснулась в его объятиях. Это было бы ужасно неудобно и неприлично.

— Как ты себя чувствуешь? — Он откинул одеяло и встал. Его черные трусы плотно облегали фигуру, и он не испытывал ни тени смущения, разгуливая в них перед ней, словно для него было вполне естественно находиться в одних трусах в чужой спальне. А может, он и в самом деле привык одеваться и раздеваться в женских спальнях?

Колин не дал ей времени как следует возмутиться, потому что, стоя спиной к ней, принялся натягивать брюки. Она не могла не заметить, какая мускулистая у него спина, какие упругие ягодицы и стройные ноги. У нее в горле пересохло. Она знала его больше двух лет, но никогда не представляла себе, как он выглядит без одежды. Почему она думает об этом сейчас? Его обтягивающие трусы не скрывали почти ничего.

— Джилл? — Что?

— Ты не ответила на вопрос. Тебе лучше?

Она словно смотрела замедленное кино. Он застегивал брюки, и мускулы играли под его кожей. В солнечном свете золотились волоски, покрывавшие его загорелые ноги. Когда он застегнул брюки на талии и она услышала звук молнии, ей стало вдруг жалко, что все так быстро закончилось. Странное, незнакомое чувство, смутившее ее. Тут она осознала, что Колин удивленно смотрит на нее, и вспомнила, что так и не ответила на вопрос.

— Хорошо, да, я чувствую себя хорошо.