Уроки жизни

Веснина Елена

— Да съезжу к затопленному доку, — равнодушно сказал Марукин. — Вдруг смотритель и вправду там. Надо проверить. На всякий случай.

— Ну вот и отлично. Разделимся и будем действовать в разных направлениях. Ведь где-то прячется этот Родь? Сквозь землю он ведь провалиться не мог?

— Из-под земли достанем, Григорий Тимофеич, не сомневайся, — заверил Марукин.

— Уж больно хитрый этот смотритель, его голыми руками не возьмешь…

— Ну ладно, Григорий Тимофеич! Я пошел. Если что нароешь, позвони, сообщи. Идет?

— Обязательно.

Ты тоже, если что разузнаешь, поделись информацией.

Марукин и следователь пожали друг другу руки и разошлись. У каждого из них цель была своя.

* * *

Нет хуже ситуации, когда сын приходит домой и застает на кухне пьяного отца. Алеша, и так находившийся в дурном расположении духа, расстроился еще больше.

— Папа, ты же обещал мне не пить!

Самойлов отмахнулся, встал, пошатываясь достал из шкафчика вторую рюмку, поставил ее на стол, налил коньяк и сказал:

— Выпей со мной, сынок.

— Я не буду, папа. И тебе не советую. У тебя что, проблемы?

— А, пустяки. Дело житейское, — всхлипнул Самойлов.

— Заявку на тендер не приняли?

— У меня да не приняли? Ты что, сынок?

— Значит, в мэрии все нормально? Правильный галстук сработал?

— Еще как! Не галстук, а его носитель! — Самойлов протянул Алеше рюмку. — На, Леша, давай выпьем!

— Понятно. Значит, ты из-за мамы расстроен. Она приходила, да? Папа, ну почему каждый разговор с мамой заканчивается твоей выпивкой? Неужели это единственный способ решить все проблемы? Неужели вы с ней не можете выяснить отношения по-человечески?

— Сынок, не спрашивай меня ни о чем… мне и так плохо, — застонал Самойлов.

Что вы наговорили друг другу? Опять спорили? Обидели друг друга? Ты все же пойми — мама влюбилась, с кем не бывает. Как любой влюбленный

человек, она потеряла разум. Хотя в ее возрасте, конечно, можно было бы быть и более рассудительной. Папа, помнишь, как у Хайяма? «Сердце в будущем живет, настоящее уныло. Все мгновенно, все пройдет, что пройдет, — то будет мило». Я уверен: мама обязательно вернется. Влюбленность пройдет, и останется реальность. А реальность — это ты, я, Костя. Эти дни ты потом будешь вспоминать с улыбкой.

У Самойлова по лицу потекли слезы, но Алеша этого не замечал и продолжал:

— Отец, все образуется, вот увидишь. Ты, главное, знай, что я на твоей стороне. Мы должны взять себя в руки, навести порядок во всем — в бизнесе, в квартире и у себя в голове. Тогда мама придет и увидит, что Самойловы без нее не пропали, что у нас и без нее все как надо.

— Она сюда уже никогда не придет! Никогда! — с горечью сказал Самойлов.

— Папа, почему ты так говоришь? Почему мама сюда никогда не придет? Ты просто устал, и тебе все представляется в черном свете. Не отчаивайся, отец, не падай духом. Все постепенно наладится. А я всегда тебе помогу, я же твой сын, — говоря это, Алеша стал потихоньку наводить порядок на кухне.

— Ты, Лешка, как раз мамин сын,

а не мой. Даже выпить со мной отказываешься… ведь ни разу ни выпил, ни капли. Вот Костя отцу не отказал бы. Ладно, сын, не хочешь пить со мной, не пей. Но за маму грех не выпить. Чтобы у нее все было хорошо.

— Что бы ты ни говорил, отец, но я твой сын! И я тебя никогда не предам. И никогда не откажусь.

— Откажешься, сынок, и очень даже скоро, — мрачно сообщил Самойлов.

Алеша решил не продолжать этот трудный для него разговор.

Смотритель наконец-то дождался Костю, который принес два комплекта аквалангов.

— Ты где так долго ходишь? Я все жданки проел, все курево скурил, пока тебя ждал, — нервно сказал смотритель. — Я уж начал подумывать — не решил ли ты из дела выйти, соскочить, пока не поздно.

— И не надейся, Михаил Макарыч. Мне деньги позарез нужны, причем много денег. И я готов на все, чтобы их добыть, — сказал взмыленный Костя, ставя тяжелые акваланги.

— Слышал, слышал. Ты слишком-то на эту тему не налегай. Я и так понимаю, что не от чистого сердца ты со мной валандаешься. Рассказывай!

— Л что рассказывать? Вот, к будущему тестю на поклон ходил. Ради таких барышей можно и на гордость наступить, — спокойно объяснил Костя.

— Ты прав, Костик! Ради таких бабок можно на все пойти! — согласился смотритель. — Ну, раз ты, как пионер, готов на все, тогда надевай, нырять будешь! Чего вылупился? Надевай, пацан, скорее, у нас совсем мало времени.

— Но почему я? — искренне удивился Костя. — Я ни разу не нырял, я не умею…

— А плавать-то умеешь? — тоскливо спросил смотритель.

— Плавать — да. Но дайвингом не увлекался.

— Вот, заодно хобби новое будет. Начнешь увлекаться прямо сегодня, — приказал смотритель.

— Но почему я?

— Да потому что! Если бы не бок, я и сам бы нырнул, — смотритель подмигнул Косте. — Самому, знаешь, надежнее. Но ведь болит, зараза. Мочи нет. А намокнет рана, боюсь, совсем кирдык будет. Так что, давай, напяливай акваланг, и без разговоров. Слушай меня внимательно, Костик, от этого жизнь твоя зависит. Нужно проплыть метров двести до сундука и столько же обратно, — объяснил он.

— А что, другим способом достать сундук нельзя? Почему обязательно под водой плыть? — поинтересовался Костя.

— Нельзя, Костик, нельзя. Там, поди, на берегу уже следят, нас дожидаются, когда мы дорожку к сокровищам покажем. А мы хитрее будем, хитрее. Поднырнем, возьмем и поминай как звали! Смотри, парень, на часы: у тебя кислорода в обрез. Будешь долго канителиться, рыбками любоваться, русалкам глазки строить — всплывешь кверху брюхом. Смотри на компас и обращай внимание на то, что по пути попадаться будет. Тебе нужно найти обломки катера. Там же и сундук должен быть, — смотритель, отдал Косте ключ от сундука и мешок. — Сюда переложишь драгоценности. Аккуратно. И не дрейфь! Поглядывай на часы — кислорода в обрез! Ну, с Богом, Костяш!