Уровень ненависти: Сосед
Шрифт:
Когда Лидия Ивановна перешла на сладкую парочку Твикс, обращаясь уже больше к Игорю, мы увидели, как сжался в прямую линию рот Дарьи, как она развернулась к раковине, ухватила обычный пластиковый таз с водой и одним махом выплеснула все его содержимое на вопящую и плюющуюся ядом старшую по дому.
Не знаю, сколько в тазе было воды, может, литр, может, два, а, может, все три. Но апельсин там был один. И он угодил мимо цели. Точнее, тоже в цель. Но немного другую. В Милану.
— Одним выстрелом двух зайцев, — прокомментировал
— Мне очень стыдно, — пробормотала Дарья под нос. И уточнила: — За Милану.
— Ты бы видела, что она творила, когда я въехал в этот подъезд, — начал Игорь и тут же умолк.
— Тогда не стыдно. За Милану. А вот за кухню, Эльвира, наверное, ненавидит меня теперь еще больше. Но ты смотри мне! Никаких Милан, Эльвир и так далее и тому подобное! — пригрозила девушка. И обратилась уже к нам: — В общем, мое знакомство с вашим подъездом вышло немного… странным.
— Зато они на твоего мужчину побоятся теперь покушаться, — расхохоталась в который раз за вечер я. — Так что все нормально!
— Тоже верно. Но мы предупредить хотели. Там Тамара телефон убрала, не видно, Лидия отряхнулась как собака, вода во все стороны полетела. Она сказала, что всем отомстит. И вам, и нам. И ушла. Не знаю, может ли она действительно что-то сделать, но имейте в виду, ладно?
— Спасибо, что сказали, — поблагодарил Андрей. — И не волнуйтесь, мы на вашей стороне. Если что, приходите, всегда рады. Можете даже без шоколада. Это наши с Катей личные разговорчики, она где-то у себя находит лишние килограммы, а я не могу не подколоть.
— Святое дело! — поддержал Игорь. — Ну, доброй ночи!
— И вам пусть не снятся сегодня соседки, — пошутила я напоследок.
— Я лучше совсем спать не буду! — выдала Дашка, закатив глаза. — Доброй ночи!
Глава 24
Лето закончилось как обычно — внезапно. Просто в один из дней в открытую дверь балкона подул прохладный ветер с тем особым запахом, которого ждешь и в тоже время желаешь отсрочить встречу.
Я лежала, прижавшись спиной к спине Андрея и, не размыкая глаз, вдыхала полной грудью пряный запах осени. По календарю она, конечно, уже наступила, но пришла позднее, как всегда и бывало — к середине сентября.
Блаженство. Чистое, незамутненное.
До чего хорошо вот так лежать под одним одеялом с любимым мужчиной, чувствовать его каждой клеточкой своего тела, греться о него…
А ведь действительно! Пятки-то замерзли!
Я осторожно подтянула их под одеяло и пристроила под ногу Андрея. Горячую ногу. Приятную до невозможности.
— Катя, закрой балкон, нас атакуют лягушки! — сонным голосом пробурчал мужчина и, перевернувшись на другой бок — лицом ко мне, притянул
Разумеется, она была не против.
Я, то есть.
— Может, это твоя царевна-лягушка, противный ты Иванушка!
— Хм, ты ж без шкурки. Что мне сжигать теперь надо?
Мой самый любимый и не проснувшийся до конца красавец огладил мое тело словно в поисках лягушачьей шкуры.
— Мне пойти одеться? — уточнила провокационно.
— Нет уж, иди сюда лучше, буду тебя греть… как-нибудь…
— А я-то лежу здесь, за три километра от тебя, ага, — съехидничала, прижимаясь к ушку, покусывая, — прямо не достать, да?
Разговор иссяк сам собой, остались только нежные, тягучие, сладкие движения, прикосновения, поцелуи. Ленивые, утренние. Бесконечно правильные и нужные. Идеальные.
— Люблю тебя, — прошептала я много позже, когда лава в крови уже не бурлила, а спокойно растекалась по каждому миллиметру тела.
— И я люблю тебя, солнце мое.
Андрей не поленился, поднялся на локтях, чмокнул меня в нос. Он уже полностью проснулся, был бодр и весел, меня же отчего-то разморило и вновь захотелось спать.
— Засыпаю, — прошептала я, улыбаясь.
— Даже не думай, — не пошел на поводу у моей лени мужчина, — нам пора на работу.
— У-у-у, не хочу-у-у, — протянула, приоткрыв один глаз и высунув язык, показывая — шучу я, шучу.
— Никаких поблажек! Знай — к тебе я буду относиться с особенной, индивидуальной серьезностью! Любое опоздание будет наказано самым строгим образом.
А взгляд-то какой! Взгляд!
— Ты пересмотрел «Пятьдесят оттенков серого», что ли? — расхохоталась я. — Ничего не знаю. Я буду требовать отношения на равных! — митинговала я, стоя на коленях посреди разбросанных подушек, придерживая одеяло на груди.
— То есть ты хочешь, чтобы я вызывал себе в кабинет нашу банду по одному и наказывал их в обнаженном виде?
Как Андрей ни шутил, а все равно сморщился. Богатая фантазия — это зло. Иногда. Вот как сейчас, например.
— А почему бы и нет? — Я сделала максимально независимый вид, на который только была способна. — Я бы посмотрела на наш отдел в чулках и юбках!
— Изверг ты, Катя. Вот никакого понимания мужской психологии. Я, быть может, только и думаю, как бы тебя соблазнить в рабочих стенах. Я знаешь, сколько об этом мечтал!?
— Сколько? Три дня? Ха-ха.
— Ничего не три! — возмутился мужчина. — Куда больше!
— Да ладно тебе. Пришел, увидел, победил. Не прибедняйся. Я до сих пор себя неловко чувствую из-за того, что даже не поводила тебя за вот этот… — голос превратился в мурлыканье: — вредный, любопытный, любимый нос.
Одеяло пропало на полпути, а меня, обозвав наглой кошкой, подхватили на руки и потащили в ванную.
— Надеюсь, не топить, — только и успела сказать я по пути в душ.
— Моли о пощаде, кАтеночек!