Уровни Эдема
Шрифт:
– В таком случае, могу рекомендовать, - черкнул он на бумажке и протянул ко мне вместе с выпиской.
– Всего наилучшего!
– До свидания, - ответил я на крепкое рукопожатие и отправился на выход.
В коридоре глянул на записку - витаминки. Чудненько.
Но главное - я здоров! Я не фоню радиацией! Во мне не прорастает чужой!
– Вы позвоните мне?
– Спросил меня внезапно возникший на пути взгляд фиалковых глаз.
Не узнал. Посмотрел чуть ниже, признал вырез на груди, и уверенно кивнул.
Провожали меня до крыльца, и все время, пока путь мой по парковке шел в направлении белого
Не буду звонить. Тут ждут принца на белом коне, и может быть дождутся.
Некоторая меланхоличность в настроениях привела меня в строительный магазин и оставила напротив стенда с большим перфоратором. А почему бы и нет? Ремонт проводки все равно надо делать, а до вечера еще половина дня.
Закупил медного кабеля, докупил прочей мелочи, взял в аренду перфоратор, строительные наушники, очки и направился домой.
Наверное, минут через десять после активного штробления бетонной стены, до ушей донесся странный ритмичный звук о железо. Источник располагался точно в направлении двери.
– Ты издеваешься, да?!
– Стояла на лестничной клетке Лилия, удерживая в отведенной руке деревянную швабру.
На глазах ее злые слезы и обида, на плечах - домашний халат, а правая, ударная нога, в плотной перевязке бинтом. Стояла она на холодном бетоне коридора, без обуви.
– Нет, - обескураженно замотал я головой, но перфоратор от груди не убрал.
Мало ли, замахнется своей палкой, а я - 'вжж' для острастки.
– Ты специально, да?! Сначала н-ногу мне, теперь и-издеваешься, - всхлипнула она, опустив руки.
– Не знал я, что ты дома!
– Гаркнул, пресекая истерику.
– Все, прекращаю.
Хлопнул дверью, с досадой обесточивая перфоратор и оглядывая начатый, но незавершенный разгром. Света в прихожей теперь нет, люстра снята, обои в кошмарном состоянии, а дело не сделано. Ладно хоть, до комнат не добрался.
В дверь вновь активно застучали. Но, можно сказать, чуть тактичнее, что ли - еле слышно.
Надо будет проводки в звонок обратно вставить.
– Да?
– Устало спросил я, открыв дверь.
– У меня дверь от сквозняка захлопнулась, - ответила Лилия, не поднимая взгляд, и вновь всхлипнула.
Дела. Я посмотрел на массив ее железной двери и прорези хитрых итальянских замков. На такое даже специалиста вызывать нет смысла - проще моим же перфоратором по контуру вырезать.
– Есть у кого из родных ключ?
– Почесал я затылок.
– Нет, - ответила она потерянно.
– И что делать?
– Задал я риторический вопрос, но посмотрели на меня искренне и с надеждой.
Будто уже знаю ответ и уже бегу... А и знаю, в самом то деле. Только лезть на соседский балкон - то еще приключение.
– Окно на балконе открыто?
– Спросил я без особой надежды.
Кто в такую погоду его откроет.
– Нет, - Смотрели на меня большие глаза.
И даже раненную ножку выставили чуть вперед, на жалость давя.
– Вот тапки, - снял я свои.
– Надевай и иди в комнату греться.
– Распахнул я дверь своей квартиры.
– Сейчас через балкон к тебе схожу.
– Ой, а как?
– Одарили меня взглядом восхищения и легкой тревоги.
Только как бы эта тревога была по опасению, что дверь
– Окно, возможно, придется разбить, - даже не спрашивая, можно ли, поставил ее перед фактом и засобирался изображать человека-паука.
Еще раз попросил остаться в комнате, но когда перебирался на ту сторону застекленного балкона, удерживаясь пальцами за край ограждения и щель в смежной бетонной плите, все равно заметил любопытствующую мордашку в проеме кухни.
Под ногами девятый этаж и что-то около двадцати семи метров свободного падения. Если из расчета девять целых восемь десятых метров ускорения, то секунды две. На молитву не хватит, но 'Лиля, ять!' сказать успею.
Только страха нет. Смертельная опасность есть, а вот страха нет. Уверенность имеется, подтвержденная опытом и привычным ощущениям в мышцах, вполне спокойно относящихся к тому, как на руку переносится масса тела, пока ноги и другая рука ищут точку опоры на соседнем балконе. У Лилии строители щели законопатили куда добротнее, но все-равно есть, за что зацепиться. Тем более, далеко нам не надо - достаточно выдавить рейку за окном, закрепленную в угоду площади стекла, но не надежности конструкции. А там придержать стеклышко от падения и уложить его вниз, забравшись внутрь следом. И уже потом, выпрямившись на территории чужой квартиры, выглянуть во двор, вздохнуть воздух полной грудью и...
– Я кому сказал, в комнате сидеть!
– выдохнуть в адрес высунувшейся из моего балкона девушки.
Та мигом порскнула внутрь. А еще типа нога болит. Хотя, наверное, если по железу била - ушиб гарантирован. Если сложить похмелье после вчерашнего, становится понятно, почему не на работе. Может, и скорая была по ее ногу вызвана, уж больно технично обмотана ступня медицинским бинтом. Сама расскажет, если захочет.
– Это все не сильно важно - рассуждал я, выдавливая балконную дверь внутрь комнаты. Важнее иное - вот этот страх высоты, падения, возможности сорваться и погибнуть - он ведь не снится мне ночами? Не заставляет лезть в бутылку коньяка? А чем он отличается от страха 'Той Стороны'? Ответ ведь очевидный и простой, если убрать детали - я просто к балкону этого дома, да и любого другого, готов. У меня есть опыт, есть умение, есть подтвержденные силы, и я не боюсь ни спасать соседку от закрытой двери, ни прорываться в девичье общежитие, ни бежать по балкону от владельца парного кольца, которое случайная знакомая носила на левой руке, убеждая в чистой и единственной любви.
Значит, чтобы вернуть себе сон и спокойствие, надо быть готовым к 'Той Стороне'? Сомнительная мысль.
Я подхватил связку ключей возле двери, открыл замок и постучался в свою дверь. Открыли почти сразу, благосклонно приняли ключи и одарили признательным поцелуем.
– Замерз, наверное, - смущенно пожалели меня.
– Зайдешь на чай?
– Нет, - закрыл я свою дверь и направился к компьютеру, стараясь не отвлекаться и продолжить цепочку размышлений.
'Мне нужно быть уверенным в своих силах, когда я окажусь 'Там'. Потому что я все равно там буду, я обязан закрыть проход' - будто уговаривал я себя, стараясь вспомнить недавние страхи и думать, наконец, а не срываться на другие мысли, лишь бы не вспоминать ужас близкой смерти и собственную беспомощность.