Урус-хаи
Шрифт:
– Совсем спятил, Мех!
– крикнул Герман, вырвал у него бинокль и попытался разбить о голову благодетеля. Его ничуть не смутило даже присутствие каски на импровизированной наковальне. Механик отклонился в сторону и удар пришёлся Люксу в грудь. Тот ойкнул и отскочил. Впрочем чуть было не вспыхнувшая драка была в зародыше погашена объединёнными силами присутствующих родноверов.
– А ну прекратить, ишь развоевались!- рассердился Адмирал.
– И то верно - добавил Генрих - Вон улайров валить надо, а они друг дружке рога сшибают. Совсем совесть потеряли.
– И как именно ты собираешься
– Они - бессмертные и неуязвимые. Их не то, что свинцовая пуля - термоядерный детонатор не возьмёт. Назгула прикончить - серьёзная проблема. Один такой ворох тряпок на коне с зубочисткой - переростком, любого нашего с автоматом и в броннике порубит в мелкий фарш.
– А ты как предлагаешь мочить назгула, о, великий юный критик?- с не меньшим ехидством спросил Адмирал.
– Смерть Назгула в кольце...
– Ага, а кольцо в яйце, а чёртовы яйца на обычном месте. Люкс, короче ничего не получится. Подумай сам, ты добровольно позволишь отрывать себе яйцо? Вот, значит и назгул не позволит,- заключил молотоносец.
Потрясённый вопиющей неграмотностью друга, Люкс, молчал не смея возразить. Воспоминания о болезненных оплеухах, полученных за безуспешную попытку расшифровать руны на рукояти молота, были слишком свежи в памяти, а точнее в голове, а ещё точнее, в ушах и затылке. Он робко попытался возразить, но наткнувшись на многообещающий взгляд Кузнеца, не посмел раскрыть рта. И лишь его возмущённый взгляд говорил о борьбе, происходящей между сердцем в груди и душой в пятках. Душа одержала решительную победу.
Адмирал, решив, что соответствующий факт был исключён из фильма по соображениям цензуры, подумал:
– Вот сионисты проклятые, показывают нам всякие сказки, а в действительности всё куда сложней. И как оторвать яйца этому терминатору и Бэтмену в одном флаконе, у которого к тому - же скверный характер. Да он к своим тестикулам никого из ребят не подпустит, даже если он из этих... Впрочем, даже если подпустит, то ребята у меня не такие, или такие?- опасливо подумал Адмирал и осторожно взглянул на бойцов - Нет, не такие, - вздохнул он облегчённо.
Одним движением он соскочил с капота джипа, на котором сидел, одёрнул гимнастёрку и громко приказал.
– Слушай мою команду! Назгулов нам не прикончить, но скрутить можно. Приказываю: Схватить этих сионистов и сделать им полное обрезание. Отрезанное под расписку сдать мне, для отчётности. Исполнять!
Из всех присутствующих лишь Люкс и Генрих неплохо знали канонический текст, но Люкс затравленно молчал, а Генриху требовалось время, чтобы справиться с потрясением от такого безграмотного приказа. Сперва он не мог сосредоточиться, а потом начавшийся спор ввёл его в ещё больший ступор.
– Сам их кастрируй!
– возмутился Герман - Мы бойцы за счастье русских людей, а не евнухозаготовители. Обрезание - удел наших естественных врагов.
Остальные дружным ворчанием поддержали сделанное заявление. Адмирал собирался сказать что-то резкое, но дискуссия развития не получила.
Ее прервало сообщение наблюдателя о том, что назгулы всего в паре сотен метров.
Редкой цепью отряд борцов за чистоту арийской крови кинулся навстречу птенцам Мордора.
И начался бой.
Руки Змея крепко сжимали оружие: правой за ясенёвый приклад, а левая побелевшими пальцами охватила ещё горячий ствол и тёплую газоотводную трубку.
Заговоренная сталь мрачного меча, откованного своему любимцу лично Гортхауром и закалённого в крови перворождённого вошла в конфликт с продукцией ижевских оружейников. К сокрушительной силе удара назгул добавил вес своего тела и верного чёрного коня. Металл впился в металл и обжигающие искры снопом полетели в стороны. Сверкание родившихся мельчайших частичек металла было настолько ослепительно, что заставило Змея на миг зажмуриться и закрыть красные от постоянного недосыпания глаза. Пусть их полёт был коротким, а жизнь недолгой, но своё светлое дело они сделали.
Ибо тысячелетняя, лютая ненависть назгула к свету и бесцельное существование в непроницаемом мраке покоев Дол-Гулдура, сыграли с ним злую шутку. Слишком давно его зрачки не видели мистического восхода солнца и не провожали утомлённым взглядом его закат, с тех пор как оно садилось за горы родного Андуниэ. Последователь Моргота издал крик боли, скорее напоминающий визг раненого секача. И вновь поднялась рука с зажатым в ней мечом, но на этот раз не для удара разящей гранью. Нет, пыльным рукавом чёрного хитона, он инстинктивно заслонил глаза и лицо, дожидаясь, пока пройдёт невыносимая боль от зрелища мириадов частичек стали, на глазах у него превратившихся в расплавленный металл, вспыхнувший ослепительным жёлтым светом.
Этой грубой ошибки было вполне достаточно опытному Змею, чьи глаза были гораздо привычней к ярким вспышкам.
О, эти глаза видели много такого, что мужественное, но доброе сердце Змея совершенно не принимало. Когда они принадлежали ещё юному выпускнику - лейтенанту, они смотрели на редкие цепи грязных душманов, в халатах до боли напоминающих одеяние киношных басмачей. Тогда моджахеды передвигались перебежками и вели неприцельный огонь, периодически залегая среди редких валунов и низкой травы. Впрочем, слишком много чести для религиозных фанатиков. Во имя правды надо отметить, что на врага в основном глядел лишь правый глаз вчерашнего выпускника бронетанкового училища, второй был крепко зажмурен, чтобы не мешать целиться из новенького АКМа. Другого оружия не было, заклинившая башня сделала 125-мм орудие и пулемёт всего лишь несерьёзной декорацией к разыгрывающейся трагедии. Грубый приклад так и норовил занозить его ладони во время отдачи.