Ущелье дьявола
Шрифт:
Вернувшись домой, Юлиус представил Христин блестящее описание утренней речной прогулки и ночного концерта. Потом он сказал ей, что на завтра назначена охота и намекнул, что ей следовало бы принять участие в ней. Она могла бы отправиться в экипаже и присутствовать при охоте где-нибудь в скрытом месте так, чтобы все видеть, не будучи самой на виду.
Христина наотрез отказалась от этого. Ее вид был важен и грустен.
Они разошлись недовольные друг другом. Она сердилась на мужа за то, что он так увлекся всем этим весельем, а он на жену за то, что она так не весела.
Глава пятидесятая
На заре третьего дня дружный лай собак, крики студентов, совещание егерей Юлиуса, звуки охотничьих рогов, ржание лошадей, приведение в порядок всякого оружия и боевых припасов, вообще все те приготовления к охоте, которые многим кажутся интереснее самой охоты, возвестили о ней всему окрестному населению.
Студенты старались снабдить себя надлежащим вооружением. Все ружья окрестного населения были разобраны напрокат, и за некоторые из них заплатили вдвое дороже их покупной цены. К студентам присоединились знакомые женщины, движимые, главным образом, женским любопытством, но и не лишенные рыцарского мужества. Они были верхом на конях и с ружьями в руках.
Юлиус застал Самуила в самом разгаре его распоряжений об охоте.
— Я тебе забыл сказал, Юлиус, — со смехом сказал ему Самуил, — что в твое отсутствие я занимался тоже и охотой. А знаешь, кстати, твои егеря удивительные мастера своего дела. Они превосходно знают весь лес. Они уже выследили нам оленя и кабана. Свора у нас бесподобная, настоящая королевская, и охота будет у нас первоклассная.
Едва был подан сигнал, как студенты и собаки дружно бросились с места вперед с криками и с лаем. Назло всем усилиям Самуила охота никак не могла иметь правильного вида. Это был просто какой-то необузданный и пламенный набег, в котором, конечно, была своя прелесть. Звуки труб, испуганные взвизги и хохот женщин, возгласы мужчин, лай собак, преждевременная пальба из ружей нетерпеливых или неопытных охотников, все это спуталось, и сочеталось, и налетело на лес, подобно урагану.
Однако же, стратегические таланты Самуила и опытная распорядительность егерей восторжествовали над этой беспорядочной толпой. Сначала загнали оленя, а потом дошла очередь и до кабана. Громкий звук рогов покрыл собой бешеные крики дикого зверя, а затем и кабан, и рога смолкли.
В эту минуту послышалась постепенно приближавшаяся плясовая музыка. Слышались хоровые голоса и звуки двух скрипок. Но временами в эту музыку врывались взрывы хохота. Спустя несколько минут охотники увидали в конце просеки, около которой они собирались, двадцать пар веселых разряженных людей. Это была свадьба Готтлоба и Розы, которые женились в тот день утром.
Увидав перед собой студентов, свадьба, как бы смущенная этой встречей, стала сворачивать в сторону. Но Самуил поспешил подбежать к Розе и сказал ей:
— Прелестная новобрачная, позвольте нам предложить вам в качестве свадебного ужина два блюда из дичи: кабана и оленя. Если вам угодно будет пригласить нас на ужин, то мы сядем вместе с вами за стол, а потом протанцуем до утра. Позвольте мне пригласить вас на первый танец.
Роза взглянула на Готтлоба, и тот кивнул ей в знак согласия. Союз свадьбы и охоты был скреплен звуками рогов и скрипок, и две партии расстались до вечера.
— Теперь лекция по истории! — объявил неутомимый Самуил.
— Я прочту вам диссертацию во вкусе
— Браво!! Вот это настоящая наука! — вскричала вся аудитория, заранее очарованная.
Эта жизнь на вольном воздухе и пример, подаваемый пылким Самуилом, казалось, не ведавшим усталости, удесятеряли силы и способности студентов. Физическая деятельность в сочетании с духовной возбуждающе действовали одна на другую.
Вечером состоялся грандиозный свадебный ужин. Почтеннейший бургомистр Пфаффендорф нализался почти до положения риз. Когда от дичи остались одни кости, а от вина пустые бутылки, раздались звуки музыки, и начался бал. Самуил взял за руку Розу, а Шарлотта приняла руку Пфаффендорфа. Студенты приглашали на танец самых хорошеньких местных девушек, а городские швейки поделили между собой мельников и фермеров. Неутомимые танцы продолжались до утра и много способствовали полному слиянию Гейдельберга с Ландеком.
Трихтер и Фрессванст не принимали участия в танцах. Они предались исключительно возлияниям. Ровно в полночь Самуил Гельб, в качестве милостивого тирана, который не хотел ни предписывать излишеств, ни ограничивать их, подал сигнал к отступлению.
— Вот теперь наступил трудный момент, — со вздохом проговорил Трихтер. — Ведь мне надо еще провести Лолоттку в Ландек… Да, брат, проводить… до самых дверей.
— Ну ничего, я тебе пособлю, — сказал тронутый Фрессванст.
— Вот спасибо, дружище! От всей души благодарю тебя, сказал Трихтер, стискивая ему руку.
Два пьяненьких, важные и безмолвные, проводили возбужденную и болтливую Лолотту до деревни. Когда они доставили ее в целости и сохранности до ее жилища, Трихтер сказал Фрессвансту:
— До смерти пить хочется.
— Я так и думал, — подтвердил Фрессванст. Трихтер красноречивым жестом, с блаженной улыбкой на устах, указал своему другу на гостеприимную дверь некоего заведения, которую можно было различить, благодаря мягкой и прозрачной тьме великолепной ночи. Не прибавляя ни слова к своему жесту, Трихтер постучал в дверь. Никакого ответа на этот стук не послышалось. Трихтер снова постучал покрепче. Вместо ответа послышался только лай собаки.
— Эй вы! Кто там есть! — принялись кричать Трихтер и Фрессванст, пихая ногами дверь.
Собака заливалась свирепым лаем.
— Видишь, теперь мы втроем подняли гвалт. Авось, кто-нибудь нас и услышит… Ага, открывается окно.
— Что вам надо? — спросил чей-то голос.
— Водки, — ответил Трихтер. — Мы бедные путники, и у нас вот уже пять минут маковой росинки во рту не было.
— Мужа нет дома, — ответил голос.
— Нам и не надо вашего мужа, нам надо водки.
— Подождите.
Спустя минуту какая-то полусонная старуха открыла дверь и появилась на пороге с зажженной свечой в руках, усиленно моргая глазами. Она поставила свечку на стол, около нее поставила два стакана, подошла к шкафу и принялась шарить в нем.
— Ну, вот тебе и раз! Тут больше нету ни капли, — сказала она. — Муж затем и поехал в город, чтобы запастись товаром… А, вот! Погодите-ка, тут, кажись, осталась водка.
И она поставила на стол бутылку, на две трети опустошенную.
— Да тут и четырех рюмок не будет! — проговорил Трихтер с ужасной гримасой. — Что же это такое? Капля воды в пустыне. Но что же делать, выпьем, что есть.