Ушел, вернее остался. Сборник номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 2
Шрифт:
Главным своим жизненным назначением Семён считал создание рукописного факсимиле обширного круга задач, которые он решал, беседуя один на один с вечностью. Скрипя под тяжестью замысла, пытаясь преодолеть мерцающую глубину человеческого забвения, он стремился вытолкнуть на поверхность житейского моря ярчайшую морскую звезду, некогда сорвавшуюся с неба. Да, эту пятиконечную беспозвоночную красавицу, этот дивный следок его космического «я» должны наконец увидеть люди! Семён наивно полагал, что там, на поверхности, уже собрались моторные лодки,
О наивном самообмане дяди Семёна догадывались даже мальчишки и неловко, по-детски, жалели его. Старушки же трындели вслед такое – не приведи бог!
Шло время. Количество исписанных листов росло и уже не умещалось в пухлых пачках на антресоли шкафа. Шкаф стоял неустойчиво, и пачки рукописей часто падали, разлетаясь веером по комнате. Семён забывал нумеровать страницы, поэтому каждый раз после падения одной или нескольких пачек он вынужден был сутками вычитывать разрозненные листы, чтобы восстановить их порядок.
Однажды в дверь постучали.
– Кто там? – не отрывая глаз от рукописи, спросил Семён.
– Скажите, пожалуйста, здесь проживает Семён Гольфстримович? – ответил вопросом на вопрос вежливый мужской голос.
Семён обернулся и направился было к двери, но увидел прямо перед собой незнакомца в черном плаще и коричневой велюровой шляпе.
– Простите, как вы вошли?.. – осведомился наш герой, немного растерявшись.
– Это неважно. Давайте сразу о деле.
Гость оглядел комнату и, не ожидая приглашения, сел в старенькое кресло, с которого только что поднялся Семён. Хозяин, не смея возразить, присел на корточки возле стола и приготовился слушать.
– Скажите, вам не надоело быть посмешищем окрестных мальчишек и героем подъездных пересудов? Короче, я готов приобрести всю вашу писанину и заключить с вами очень выгодный договор на владение всеми будущими произведениями. Понимаете? Все, что вы напишете, – будет принадлежать мне. За это я плачу хорошие деньги!
Г ость достал из нагрудного кармана плаща толстую пачку пятитысячных купюр и небрежно бросил на стол поверх исписанных листов:
– Я нечасто вхожу к людям так запросто. Последний раз, помнится, имел удовольствие заказать реквием одному шалопаю. Я не люблю людей, в них слишком много жалости к себе.
– Тогда почему вы не явились Бродскому? – поинтересовался Семён. – То-то был чудак, похлеще Моцарта!
– Иося? Он сам ко мне пришел! И я впервые увидел человека, любовь которого совершенно очистилась от жалости к самой себе. Мы долго беседовали. Тогда же и сговорились.
– Кто вы?
– Э-э, об этом потом как-нибудь. Ну что, по рукам?
– По рукам!
Когда утихли восторженные вибрации восклицательного знака, Семён ощутил внутренний холодок, скользнувший вслед принятому решению от правого плеча к пальцам ладони. Незнакомец исчез, исчезли и все пачки рукописей с антресоли шкафа.
«Может,
На пустом столе лежала вызывающе толстая пачка ассигнаций. Он дотронулся до верхней купюры. Приятное скольжение человеческой кожи по лощеной поверхности новенького денежного знака заставило его призадуматься.
«И что же теперь, – спросил он сам себя, – выходит, я продан?..»
Сочинитель прогнал неприятную мысль, сел за стол и попытался что-то писать. Но на первой же букве вечное перо скользнуло между пальцами, издало жалобный писк и разломилось надвое.
«Ре-еквием!» – ворвался в комнату крик потревоженной птицы. Пламя свечи метнулось и погасло. К потолку от фитиля потянулся, приплясывая на сквозняке, сизый дымок.
Семён встал, подошел к окну и посмотрел во двор. На сухой ветке единственного нераспустившегося дерева сидел огромный черный ворон и коричневым клювом чистил крыло, хмуро поглядывая по сторонам.
Сон рыбы
flash fiction
И снится Дарвину сон.
Он, большая, начиненная остриями рыба, просыпается среди зарослей гигантского камыша и медленно, шевеля боковыми плавниками, начинает движение с мелководья в зеленую глубину лагуны.
Он долго спал. Его желудок переварил все до последнего катышка от вчерашней охоты. То была охота! Вязкая серебристая гадина ускользала в розовую тину глинистого травертина и одновременно пыталась алмазной пилочкой зубов надкусить Дарвину трахею между передними плавниками. Ему все же удалось обхватить железной пастью чуть ниже головы этого мерзкого угря, сжать челюсти и тем завершить долгую и изнурительную работу. Вкуснятину пришлось караулить несколько лун, пока не наступил благоприятный момент схватки.
Так думал Дарвин, впрочем, не думал, а скорее ощущал причинно-следственную связь с прошлым, которая, как первая натуральная эманация, досталась ему в наследство от океанических прародителей.
Зеленая муть лагуны в этот ранний час была еще пуста. Простейшие микроорганизмы копошились возле куска хряща, недоеденного кем-то с вечера.
«Интересно, кто его спугнул?» – подумал Дарвин и поймал себя на мысли, что рассуждает. Раньше он никогда не задавал себе никаких вопросов, а просто убивал и ел. Он совершал все действия рефлекторно потому, что анализировать происходящее ему было просто нечем! Теперь же, с появлением вариативного аппарата, он мог предвидеть свои действия, и это давало ему определенную свободу в выборе манеры охоты.
Где-то там, наверху, за кромкой жизни и смерти, уже встало солнце и осветило зеленую глубину лагуны. Дарвин почувствовал, как натянулся у него внутри под позвоночником простейший желудочно-кишечный тракт, сообщая на уровне бессознательного, что пора прекратить это аналитическое ничегонеделание и начать реально охотиться.
«Да, материя первична!» – напоследок сделал открытие Дарвин, раскрыл боковые плавники и устремился на глубину, где вчера приметил неказистого рачка, которым несложно было бы поживиться…