Ушельцы
Шрифт:
Он улыбнулся для отвода глаз, как улыбался ребенку последней жены, утешая его перед расставанием.
– Называйте меня Полем, – прозвучало как будто издалека, и было неясно, сказал ли это его сосед, или поле, бегущее за окном поезда.
– Поговорим как ушелец с ушельцем, – сказал резидент, выдававший себя за ушельца, Жана Поля Маратами еще какого-то смутно знакомого Бермудеса. – Вы ушелец и я ушелец. Вы ушли от своих, я ушел от своих.
«Измена Родине!» – молнией сверкнуло в мозгу у Леньки.
Он был легкий человек и легко уходил и приходил, когда дело касалось какой-то отдельной женщины. Но изменить Родине! На это он не пойдет.
Это он точно знал. Такие случаи тоже бывали.
– Когда два пути расходятся, нужен третий, чтобы они сошлись, – загадочно сказал резидент, но Ленька его понял: конечно, ему отводится роль связного. Возможно, на него потому и пал выбор, что он постоянно мотается по стране, то уходя, то приходя, и, таким образом, его поездки не вызовут подозрения. Лучше б он сидел на месте, не мельтешил перед глазами у иностранной разведки.
– Вот два пути, – нарисовал резидент два пути, выходящие из одной точки. – А вот третий, их соединяющий.
Треугольник! Бермудес нарисовал треугольник! Ленька в ужасе метнулся от детектива к фантастике.
Как же он сразу-то не догадался? Бермудес – это человек из Бермудского треугольника. Там все проваливается, куда-то исчезает. Потому он и называет себя ушельцем, что ушел в районе Бермудского треугольника. Там ушел, здесь появился – как просто все разгадывается!
– Две стороны – это муж и жена, – говорил между тем резидент из Бермудского треугольника. – Они расходятся из вершины своей любви и все расходятся, расходятся… Но соединяет их маленькое по величине, но огромное по значению основание: ребенок.
Наверно, «ребенок» – это какой-то объект. Может, военный завод, – вернулся Ленька от фантастики к детективу. А две стороны? Наверно, это те, кто ведет наблюдение за объектом.
Ишь, Бермудес. Он потому и три имени себе взял, зашифровал треугольник. Прикрывается Гофманом, но насчет Гофмана тоже ничего не известно. Может, и он оттуда, из треугольника. Они специально берут три имени, чтоб было ясно, откуда они. Кому надо, ясно, а для остальных зашифровано.
«Сельскую жизнь» читает. Видно, готовит нам новый неурожай. И как откровенно сказал про секретное оружие! Считает, что Ленька уже провалился, что он уже свой. Не выйдет, мистер! Многие принимали Леньку за своего, но ни у кого не вышло. Ленька свой собственный. Не свой, а свой собственный.
– Я как посмотрел на вас, сразу понял, что вы ушелец, – сказал Жан Поль Марат. – До Москвы едете? Это естественно. Оттуда нашему брату на всю страну дорога открыта.
«Опутали проклятые шпионы Москву, – ужаснулся Ленька. – Из Москвы по всей стране расползаются».
– Какому это брату? – спросил он машинально.
Резидент из треугольника кивнул на книгу Кристофера Бомслея. Намек на братьев по разуму. Леньку осенило в который уже раз.
Вот вам и разгадка Бермудского треугольника. Оказывается, они, эти братья по разуму, устроили там свою базу. Сидят на дне океана и тянут в пучину все, что под руку попадет.
– Тянуть надо меньше, – сказал Ленька, решив помочь человечеству, раз подвернулся такой случай.
– Меньше не получается, – виновато улыбнулся Бермудес. – Вот и у вас не получается, – и он кивнул на книгу, увезенную Ленькой из теперь уже далекого города Мукачева. – Впрочем, эта книга сыграла свою службу: без нее у нас не наладился бы
Вот тебе и книга. Оказывается, это условный знак… Вот когда Леньку по-настоящему шмякнуло с космических высот на родную землю! Никакой это не пришелец, он только прикидывается пришельцем или ушельцем, а на самом деле заброшен в нашу страну…
Позвать проводника? Завяжется перестрелка, еще ухлопают к чертовой матери. Как раз когда Ленька начинает новую жизнь.
Надо выходить из игры, как говорил Штирлиц Мюллеру в известной кинокартине.
Вышел Ленька в Конотопе, хотя у него был билет до Москвы. Оставив на съедение иностранной разведке чемодан, он вышел, стараясь не касаться поручней, чтоб не оставлять отпечатков пальцев. Искусно заметая следы, он всю ночь кружил по незнакомому городу Конотопу, а утром, вернувшись на вокзал, дал телеграмму в два адреса – будущей и бывшей жене – с одинаковым текстом: «Вышли сто».
Обнаружив, что его попутчик исчез, Жан Поль Марат прежде всего поинтересовался, не прихватил ли он чего лишнего, но, убедившись, что попутчик не только лишнего не прихватил, но и свое оставил, Бермудес вскоре о нем забыл и, освежив в памяти печальный факт землетрясения в Танзании, погрузился в размышления о нашей фантастической жизни.
Последние сто лет нашу жизнь делали фантасты, причем не столько современные нам фантасты, как фантасты далекого прошлого. Все они были ушельцы, потому что ушли из своего времени в незнакомые будущие времена, чтобы строить там жизнь, которую разрушали в своем настоящем. Одним из таких строителей будущего был однофамилец Бермудеса, его любимый писатель-фантаст, фамилию которого он взял, присоединив к ней и фамилию любимого революционера.
Вряд ли кто-нибудь станет оспаривать факт, что все значительное в истории человечества сделали наши великие однофамильцы. Однофамилец уголовника Менделеева открыл Периодическую систему элементов, однофамилец алкоголика Чайковского сочинил балет «Лебединое озеро», а однофамилец Бермудеса написал поистине великий роман-эпопею «Страна, которая плохо лежит». Как вы помните, в этом романе речь идет о государстве, в котором постоянно все разворовывается, и в конце концов возникает идея украсть государство целиком. Но как украсть государство? Откуда взять и куда положить? В романе однофамильца Бермудеса подробнейшим образом разработана технология кражи страны, и желающему украсть страну ничего самостоятельно не нужно придумывать.
В секретных архивах КГБ, а прежде НКВД, а еще раньше ГПУ, ЧК и царской охранки до сих пор хранится донесение, тоже, между прочим, однофамильца, но чьего именно, лучше не упоминать, чтоб не рассекретить его фамилию, – скажем только, что это было донесение агента, подсаженного в камеру к политическим заключенным в один из последних годов прошлого, не будем указывать, какого именно, века. Кроме агента, в камере было двое: один большой и мохнатый, с бородой, обрамлявшей его лицо по окружности, подобно тому, как темнота обволакивает солнце во время солнечного затмения, а второй маленький, лысенький, бегающий из угла в угол по камере и время от времени присаживающийся на пол у нар, чтобы что-то записать или вычеркнуть в своих записях. Кругобородый держал в руках переданную ему с воли книгу однофамильца Бермудеса, самую его знаменитую эпопею «Страна, которая плохо лежит», и вычитывал из нее наиболее полюбившиеся места. Агент слушал и запоминал, а лысенький записывал, не боясь вызвать подозрений.